Читаем Отец полностью

— На много? — полуоборотясь спросил Василий Никитич. — На сорок два рубля. — Подождут — не суть важно! Он не торопясь допил стакан. — Извините — на минутку оторвусь по делам службы: денежное письмо приму. Он поклонился и, насупясь, с деловым видом вышел из комнаты. Я стал смотреть кругом. На стене висели неизбежные олеографии в убогих рамках. Скатерть на столе была грубая, тяжёлая. Углы стульев протёрлись, шторы у окон были в каких-то ржавых пятнах. Засиженные мухами Скобелев и Черняев хмурились из-под зеркала. Всё так знакомо, бедно и печально. Вдруг в углу я увидел что-то блестящее и яркое, совсем не идущее к остальной обстановке. Я подошёл к маленькому столику, накрытому вязаной скатереткой, такой, какие вяжут поповны да помещицы, страдающие ревматизмом. На столике лежал альбом из золотистого плюша с массивными застёжками и крупными инициалами на крышке. Под буквами поставлены были цифры года. Я открыл крышку. На первом месте был посажен портрет хорошо знакомого мне доктора, пользовавшегося громкою известностью. На второй странице было изображение его жены — с цветком на груди и неестественно скошенными глазами. Далее альбом был пуст, и только в одном месте сиротливо приткнулась в бок пустой рамки маленькая карточка Василия Никитича в мундире почтового ведомства, с рукой заложенной за борт сюртука и с густо начернёнными усами. — Смотрите альбом? — оживлённо заговорил Василий Никитич, появляясь в комнате. — Хорошая вещица, дорогая. — Подарок? — Как же-с, от сынка моего. — А зачем же у вас портрет этот на первом плане? — я показал на карточку доктора. — Да это мой сынок и есть.

Должно быть на лице моем выразилось крайнее изумление, потому что смотритель усмехнулся и самодовольно провёл по усам рукою. — Знаменитость! — любовно проговорил он, смотря на бородатое, скуластое лицо сына. — Ведь как, подумаешь, природа хитро распоряжается. Что я такое — мелкая сошка, ни во мне талантов, ни учёности. Окончил курс в пансионе женском. Ей Богу! У нас в городе пансион был для девочек — мадам Лабиш держала, — так я там у них с девочками и учился. Жена была тоже, так, из захудалых дворяночек. И вдруг у нас наш Серёженька — на такую высоту! Европейская известность! На консилиумы во дворец приглашают, за визиты по сто рублей платят… Лестно для отца, лестно!.. Даже, знаете, не верится, что это сын мой. Как же это, думаешь, неужто это тот Сергунька, которого я собственноручно драл, когда он переходного экзамена в четвёртый класс гимназии не выдержал? Странные комбинации судьбы. — Вы видитесь с ним? — Как же-с! Мне, конечно, по делам службы отлучаться неудобно, да и неловко. А вот он в прошлом годе проезжал и альбом оставил. Очень это приятно отцовскому сердцу. И с супругой вместе приехал. — Надолго?