Читаем Осада Рима полностью

Тем временем Папа благополучно добрался до Гаэты[5], откуда 17 декабря выразил протест против правящей хунты. Но он бросил подвластные ему территории не для того, чтобы уступить поле боя революционерам. Его святейшество в полной мере ощущал в себе призвание к мученическому венцу. Однако прежде всего Папе необходимо было сохранить полную свободу и независимость, чтобы католический мир не подумал, что он более не в состоянии осуществлять свою духовную власть.

Папский протест был выражен по всем правилам, однако он остался без ответа — хунта просто не заметила его. В действительности Папе нечего было опасаться; но вскоре под его знамена стали собираться многочисленные сторонники, что вызвало к жизни различные планы интервенции в Италию. Поэтому 2 декабря римское правительство, в свою очередь, воспротивилось экспедиции, намеченной генералом Кавеньяком, бывшим в то время главой исполнительной власти во Франции. Сами французы еще не определились в своих действиях.

Грустной прерогативой социальных потрясений является их способность вызывать на поверхность самые грязные, самые дурно пахнущие придонные слои общества. На одного действительно достойного человека, вознесенного на гребне событий, приходится сотня посредственностей и бездельников. В такие моменты всякий, кто до того втихомолку вскармливал тщетные амбиции, нереальные, бредовые утопии, разрушительную ненависть, некий постыдный порок, лелеял месть, считает себя призванным вершить судьбы народов. Голос узкой, личной выгоды заглушает в них голос общественного интереса, и, чтобы не услышать его, они решительно должны бы оглохнуть. Андреани отличался абсолютной глухотой, и так как отсутствие каких бы то ни было принципов делало его необыкновенно легким в моральном плане, он быстро поднялся на поверхность движения. Как далек он был теперь от поклонов, коленопреклонений и раскаяний прошлых лет! Он вывернул свою одежду наизнанку, но это его ничуть не изменило — одежда его была одинаково грязна с обеих сторон.

После отъезда Папы он с головой ушел в революцию и принялся во весь голос кричать о свободе, в то время как его сердце и сознание погрязли в низости и предательстве. Именно поэтому, когда на политической сцене возник Гарибальди[6], он со всех ног бросился под знамена отважного авантюриста. Он получил чин в славном легионе и сумел зажечь своей ненавистью врагов Пия IX.

Его перебежка в противоположный лагерь никого не удивила: среди духовенства подобное случалось нередко. В стране, где титулы сыплются на головы, словно конфетти, где полным-полно князей и принцев, плодится знать, низшие слои пропитанного религией общества пребывают в абсолютном рабстве. Нравственная же болезнь в нем сильнее поражает высшие слои. Полному разложению мелкого духовенства мешает не только его отчаянная бедность, играет свою спасительную роль и то, что оно подчинено иерархическому деспотизму. Архиепископы и кардиналы умеют окутывать тайной свою постыдную частную жизнь; низшее духовенство не располагает ни виллами, ни дворцами, ни лакеями, то есть ничем, что позволяло бы ему развратничать и покрывать свой разврат. Таким образом, высшие церковные чины кажутся тем, чем на самом деле не являются, и представляют собою то, чем никак не кажутся; в то время как простые служители культа, отнюдь не имея добродетели пребывать в бедности, вынуждаемы этой бедностью быть добродетельными.

Выходец из низов, Андреани чувствовал, как страсти раздирают его душу. Но почему же, выбившись благодаря своим амбициям и ловкости на достаточно высокий пост в околоправительственной понтификальной среде, он оказался вновь низвергнут?

Вот этого ни его друзья, ни его враги никогда не узнали. В один прекрасный день он неожиданно получил отставку и был выслан в Ватикан. Но никогда за стены папских покоев не просочился даже намек на причину этой немилости. Андреани находился на службе непосредственно у его святейшества. Пий IX, человек справедливый, исключительной набожности, известный своей суровостью и неподкупной честностью, которую он часто демонстрировал в отношениях с Францией, видимо, счел невозможным более держать при себе секретарем Андреани. В каком низком поступке раскрылась черная душа этого злого человека? Никто не знал. По городу ходили неясные слухи о злоупотреблении служебным положением и даже о похищении какого-то человека, но ничего точно не было известно; преступление, если оно и было, совершилось, со всей очевидностью, не в Риме, ибо отставка Андреани совпала с его возвращением из Франции, куда он был послан Папой с особым поручением.