Читаем Оборотень: След Зверя [СИ] полностью

Никита говорил об этом матери, но она не верила. Отчим был хитрым. Он никогда не бил Олю в присутствии мамы, а когда та начинала жаловаться, или когда об этом говорил Никита, он всё списывал на то, что дети просто ревнуют и хотят избавится от него. А мама верила ему и просила нас быть терпеливыми.

— Без нового папы мы не проживём. Ты же знаешь, Никита, сколько я получаю. Восемь тысяч всего. А у Сергея оклад двадцать. Вы бы лучше с ним общий язык находили, а не ругались. Зачем? Папа всё равно не вернётся, он нашёл другую. В Москве. Он вон даже к вам не приезжает, а вы всё любите его.

И они терпели. Оля тихо плакала, а он всё строил планы, как избавиться от отчима, или даже прибить его, но понимал — это всё глупость. Он не сможет. Ведь у него и правда нет характера. Сопля соплёй. Ни капли агрессии, как будто Бог забыл прошить при рождении. Нет, она конечно имеется, но в таких малых количествах, что хватает лишь на пару-тройку минут лёгкого гнева. Да и то — бессильного…

Отчим принёс с собой полторашку пива и чекушку и тихо устроился на кухне, но Никита не обманывался. Минут через двадцать-тридцать он придёт к ним и начнёт высказывать своё недовольство. А у мамы, как назло, сегодня ночное дежурство.

Он попытался сосредоточиться на фильме, но внутреннее напряжение не давало этого сделать. Да и фильм был честно говоря, никакой. Стандартный боевик с плохо играющими актёрами и линейным, как провода, сюжетом. Одно только завораживало — крутизна и хладнокровие главного героя. Вот бы и ему так же легко убивать и идти к своей цели по трупам.

Хотя, нет. Конечно он не хочет этого и в самом деле. Так бы, немного добавить агрессии и силы, чтобы уметь постоять за себя в случае чего.

Отчим уложился в свои стандартные полчаса и появился на пороге зала.

— Чего зажались, как зайцы? Я что вам — злодей какой-то? Чего на кухню носа не показываете?

— Мы фильм смотрим, — сдавленно ответил Никита.

— Ну да, фильм они смотрят. Я между прочим на вас всю зарплату трачу, а ваш папашка вам пять тысяч всего присылает.

— Но присылает же…

— Что ты сказал, сосунок?! — взвился отчим. — Ты разницу чувствуешь между пятью тысячами и двадцатью? А терпеть вас каждый день — это ты не считаешь? Ты же взрослый пацан, понимать должен, что вы мне и триста лет не тарахтели. Какой мне смысл на вас впахивать? Если б ваша мать не глупила, то не нажила бы вас непонятно с кем! Дура!

— Не говори так про маму! — закричала Оля и бросилась на него, сжав своим крохотные кулачки.

Никита вскочил следом, чтобы удержать её, но не успел. Не ожидавший такой прыти от пятилетнего ребёнка, отчим в этот раз не смог ударить так как всегда, а попал ей по лицу. Оля отлетела в сторону, заревела во весь голос, зажимая нос, и Никита набросился на пьяного дядю Сергея со всей своей злостью, которая в нём была. Но этого не хватило. Отчим схватил его в охапку и потащил к двери. Удары, которые наносил Никита, казалось совсем не беспокоили его, и он всего раз дал ему в ответ пощёчину, едва не вырубив. На губах появился солёный привкус крови, в ушах протяжно зазвенело. Он даже не заметил, как оказался на лестничкой площадке с кроссовками в правой руке.

Железная дверь оглушающе грохнула о коробку и Никита услышал звук закрываемого замка. Он тут же накинулся на дверь с кулаками и заорал. Потом стал звонить в соседскую дверь, затем в следующую, но ему никто не открыл.

Страх сковал его. В этот раз отчим переступил черту и теперь не сможет выкрутиться. И именно поэтому он стал опасен. А если его переклинит полностью и он что-нибудь сделает с Олей?

Никита судорожно зашарил по карманам, но быстро понял — телефон остался в квартире. Тогда он натянул на ноги кроссовки и бросился вниз по лестнице. Нужно будет попросить у кого-нибудь и позвонить сначала маме, а потом в полицию. Нет, лучше наоборот.

Выскочив из подъезда, он огляделся. Отчим в этот раз вернулся поздно, уже после десяти, плюс час на всё про всё, а значит, сейчас почти полночь.

Не увидев во дворе ни одной живой души, Никита бросился к остановке. Телефон можно попросить у таксистов, они всегда там стоят. Но едва завернув за угол родной пятиэтажки, он сходу в кого-то врезался.

— Простите, пожалуйста, — выдохнул на автомате и собрался было бежать дальше, но его крепко ухватили за шиворот. И намного крепче, чем совсем недавно отчим.

— Ты чё, попутал чмо?

Никита поднял голову и увидел перед собой широкое скуластое лицо, которое сверху органично заканчивалось белой кепкой-блином.

— Я не хотел. Я спешу.

— Да мне похер. Ты чё не видишь, что на человека наехал? Ты чё, борзый такой?

— Да в. би ему и пойдём, — раздалось из-за спины того, кто держал его крепкой хваткой. Сказавший это явно был пьян, да и тот кому сказалось не мог похвастаться трезвостью.

Послышалась громкая отрыжка, потом звон разбитой бутылки и Никита инстинктивно забормотал.

— У меня мама заболела, мне позвонить нужно, а телефона нет…

— Ты чо, баран, за лохов нас держишь? Думаешь, мы поведёмся на эту шнягу? Прикинь, Лысый, он сразу две отмазы решил кинуть. И мама, и телефона нет.