Читаем Новый путь. Начало! (СИ) полностью

Через три недели прилетела наша семейка и с воплями утащила меня в город. Сейчас я иду в магазин за продуктами, так как эти сволочи сами сходить не могут. Было обидно слушать упрёки каждый божий день, но потом я привык, и стало всё равно. Так вот, перехожу, значит, дорогу на зелёный, чтобы потом через парк добраться до магазина. Я настолько погрузился в свои мысли, что не сразу услышал визг тормозов. Поворачиваю голову налево и вижу двух детишек, одной на вид двенадцать, а второй семь, а на них мчится Великий Грузовик-сама. За секунду я подбежал к ним и оттолкнул вперёд, а дальше на мгновение была адская вспышка боли, а после блаженная тьма.

13:36 Больница. Палата №666

На койке лежал замотанный (А: словно мумия) бинтами и с множеством трубок юноша. Его состояние было катастрофически критическое из-за сломанных рёбер, проколотого лёгкого, средней степени сотрясения мозга, трещины в черепе, сломанной правой руки с запястьем, вывихнутого левого плеча, носа, ноги, повреждённого желудка, селезёнки, почки и печени. Две девочки, Марьяна и Маргарита, отделались лишь парой синяков и шоком (Автор: хотя они были в ужасе от окровавленного Алекса).

— Как он?! — спросила Софа, с нескрываемой болью и надеждой в глазах смотря на лучшего хирурга в стране.

— Плохо, его состояние в ОЧЕНЬ критическом положении, каждые пять минут еле успеваем откачивать, шансы, что ваш внук выживет, уменьшаются с каждой минутой! — сказал врач, с горечью и пониманием смотря на пожилую пару.

Тут к ним подбежала запыхавшаяся от бега медсестра, следящая за Алексеем.

— Михаил Семёныч, он очнулся! — вскрикнула она, все трое побежали в палату в Алексу.

Я резко открыл глаза, но из-за яркого света глаза заслезились и кольнули болью. Всё плыло и двоилось, как будто я побывал на американских горках и впридачу покатался раза 6-7 на бомбере (А: те, кто пробовал этот актрацион, поймут меня), да и состояние было как у наркомана, принявшего большущую дозу. Тело болело, ломило и горело адским огнём. Минута. Две. Три. Зрение восстановилось, но боль и жара никуда не делись.

— Внучёк! — услышал я где-то слева голос бабушки.

Еле сумел чуть-чуть повернуть голову в право, хотя мне казалось, что моя голова вот-вот взорвётся от простреливающей как и во всём теле БОЛИ, я еле-еле улыбнулся.

— Ба…бу…шка…! — кое-как прохрипел я. — где… я?

— В больнице, ты спас двух детишек, а сам попал под автомобиль! — сказал деда. — Тш-ш-ш, не говори, не трать силы…

— Те…ло… горит… Боль…но…! — прохрипел я, из глаз полились слёзы.

Вот после этого и говори, что мужики не плачут и что это позор для них, но бывают такие ситуации как, например, моя, что плакать можно, и никто при этом не скажет ничего.

— Что? Мы ввели ему две дозы обезболивающего, этого хватило бы с головой, это даже опасно — столько обезболивающего вкалывать…! — удивился врач, по-настоящему без фальши и наигранности сочувствуя мне.

В голове шум, как от старого радио, веки начали тяжелеть, словно наливались свинцом, при этом сознание пыталось капитулироваться от всей этой херни, что вокруг творится в данный момент. Но я старался не отключаться, старался ради двух людей в этом мире, что любят меня, ради бабушки и дедушки, я старался из-зо всех сил, что ещё у меня были (А: держись бро, мы тоже с тобой ᕙ(⇀‸↼‶)ᕗ).

— Бгха…! — я закашлялся кровью.

— Срочно в операционную! — заверещал как истеричка врач.

Я отрубился от очередной волны невыносимой боли.

Спустя неопределённое время

Я открыл глаза, вновь лицезрея этот грешный мир, но боли и жара я уже не чувствовал, я вообще ничего не чувствую кроме своей головы и левой руки. Вдруг слышу скрип двери и топот множества ног. Только не они (А: вспомни говно вот и оно). Боже, прошу тебя, забери меня от этих тварей куда-нибудь.

— Как ты посмел попасть в больницу! — о, пискляво-скрипучий голос мамы.

— Мы тебя кормим, одеваем, даём всё чтобы ты жил, а ты вот как нам отплатил! — ох, тётин грубый скрипучий басок.

— Кто теперь будет работать и зарабатывать?! Нам ещё и за твои операции платить придётся! — ух, дядин скрипучий, как старая дверца шкафа, голос.

Они орали на меня как обезумевшие. И только сейчас я понял, что моё терпение наконец-то лопнуло как воздушный шарик, и что терпеть все их побои и крики сил больше нету. Как же вы меня бесите, суки (А: правильно, убить их нужно ٩(╬ʘ益ʘ╬)۶)!

— Ха…ха… ха…! — тихо засмеялся я, походу, и я становлюсь безумцем вместе с этим блядским миром.

Они заткнулись и уставились, а меня как бараны на новые ворота. Как же я вас НЕНАВИЖУ.

— Хахахахахахах! — в голос засмеялся я, смех получился очень пугающим, как из фильмов со злыми героями! — вы… мне… Проти…вны… Ничтоже…ства…

— Да как ты посмел, сучонок! — взревела мать, ударив по моей левой ноге! — ты не смеешь так разговаривать со мной, я тебя родила!

Сука, чтоб ты сдохла в адском пламени Дьявола.