Читаем Миссия "Ганимед" (СИ) полностью

— Говорят, Кракен жандармов пришлёт, — поделился сплетнями Адам; Гейб регулярно слышал их с самого перевода на Онтарио, но тратить ресурсы на убыточный комбинат даже в случае сложностей не торопились.

— Слышь, Дэвис, твои прикатят, — Джон упорно называл Гейба по фамилии, хотя прошёл почти стандартный год: остальные бригадиры работали на комбинате с юности.

— Не мои, — сухо, не отводя глаз от мерцающего дисплея терминала, ответил Гейб.

— Но ты же из жандармов.

— Когда это было? — Гейб нехотя поднял взгляд, но не продолжения беседы ради: наоборот, показал, что разговаривать на подобные темы не намерен.

В жандармерии он выдержал всего полтора года, распределили на Лигею сразу после училища, и предпочитал избегать любых упоминаний о службе. Но на Онтарио с этим не заладилось — жандармов здесь боялись и ненавидели. Экс-жандармов — просто ненавидели.

Тогда Гейб уволился по собственному желанию, но думалось, что только выиграл: дали рекомендации — работа нашлась на крупнейшем комбинате моря Кракена, где условия оказались не в пример лучше, чем на озере Онтарио. Точнее, на момент поступления на работу они были лучше, но власть на Титане окончательно сменилась, и плохо стало везде.

Из Солнечной системы Титан колонизировали вторым, и оттого его многочисленные природные богатства подходили к концу — когда все моря севера, кроме одного, начали превращаться в каньоны, перешли к более бедному югу. Онтарио за каких-то девяносто лет стало походить на лакуну, добычу углеводородов плавно сворачивали, стараясь сократить затраты.

Запустение касалось всего на Титане, но море Кракена ещё не исчерпало свои ресурсы, и поэтому местные комбинаты подвергли модернизации, максимально исключив из технологического процесса участие людей: работу сохранили далеко не все. А больше, по сути, на Титане заняться было нечем, каждый держался за место, опасаясь оказаться за гранью выживания.

Для Гейба эта самая грань обнаружилась на Онтарио: привыкнув к постоянной вони, он каждый стандартный день — в оранжевой мгле Титана длинные сутки не различить — балансировал на ней в тяжёлых магнитных ботинках, одевался в костюм с теплоизоляцией и выходил на поверхность, чтобы контролировать работу подчинённых, задыхающихся от изношенных кислородных фильтров в шлемах.

— Думаю, послезавтра… — почти шёпотом произнёс Адам, а Фил резко накрыл колпачки ладонью.

— Что «послезавтра»? — переспросил Гейб, не понижая голоса; с ним тайнами обычно не делились, но сегодня терпения наблюдать, как в его присутствии секретничают другие, не нашлось.

— Забастовка, Дэвис, — с раздражённым шипением сказал Джон. — Ты блаженный, что ли? Не видишь?

— Всё я вижу, — огрызнулся Гейб. — А смысл?

Никто ему не ответил — бригадиры тоже не знали, зачем устраивать акцию протеста: фактически абсолютно все работники комбината Онтарио находились в равных условиях. И одинаково терпели чудовищную рабочую обстановку, не имея других вариантов. Гейб был самым молодым — редко кто без полноценной компенсации недостаточной гравитации и при нелёгком труде доживал до шестидесяти лет. Два года на Титане.

— Ничего не будет! — в комнату как нельзя кстати заглянул Мортимер. — Дэвис, табель готов?

— Нет, ещё не отправил, — Гейб вернулся к экрану, чтобы проверить последние столбцы.

— Чего сопли жуёшь?

Гейб и не думал оскорбляться, вместо этого сохранил документ и наконец пошёл в раздевалку: организм требовал новой порции таблеток, которые выдавались еженедельно и хранились в шкафчике. За пару месяцев Гейб научился глотать целую горсть почти без воды — особого дефицита этого ресурса на Онтарио не было, но специфичный привкус провоцировал рвотный рефлекс. Впрочем, еда по качеству не превосходила воду — Гейб предпочитал таблетки всему. И чувствовал себя относительно неплохо.

К тонким скафандрам, состоящим по большому счёту из слоя термоизоляции, привыкли все жители Титана, только на Онтарио они сковывали движения из-за дубеющего от старости материала. Гейба не зря взяли в училище жандармерии — отличался физическими данными, поэтому мог не обращать внимания на подобные неудобства. Хрупкая женщина на его месте не справилась бы, но на Онтарио женщин не было. Вообще. Бригадиры и рабочие поголовно выглядели болезненно худыми, и на их фоне Гейб всё ещё выделялся. Не успел потерять мышцы и сгорбиться от остеопении.

Гейб вышел на поверхность последним из бригады: потрескался материал костюма на локтевом сгибе, внепланово клеил заплатку. Так что вся бригада ждала его на открытой платформе грузовой вертушки — полигон находился южнее, в пойме впадающей в озеро реки. Путь туда стал привычной рутиной, и Гейб провёл его на полу платформы, прикрыв глаза; вокруг только оранжевый туман.