Читаем Маленький чёрный поезд полностью

Она крепко схватила мою руку и потащила за собой, исподволь наблюдая за мной краем глаза. Громила явно ревновал из-за того, что мисс Каравэн была со мной столь радушна, и прожигал наши спины яростным взглядом.

Над ямой с углями томились на решетке две свиные полутушки. Рядом стояла пара смуглых стариков, и один, обмазывал румяное жаркое соусом, окуная в небольшой котелок палку с тряпичным шариком на конце. Над другим костром висел большой котел, из которого какая-то старуха вылавливала обжаренные в жиру кукурузные клецки — хашпаппи, и выкладывая их в миски, ставила на дощатый стол.

— В очередь! — звонко скомандовала Донни Каравэн. Гости стали выстраиваться в очередь. Снова послышалась болтовня. На лицах заиграли улыбки. Чем-то напоминало тревожный сон: кругом шум-гам и веселье, но чувствуется — надвигается что-то зловещее.

Пока старик нарезал для нас в бумажные тарелочки поджаренную свинину, Донни Каравэн подхватила меня под локоть. Старуха добавила в тарелки кукурузные клецки и добрую горку капустного салата. За едой я размышлял над рецептом соуса к мясу, а еще над тем, добровольно ли все эти люди явились на так называемый день рождения проклятия.

— Джон, — спросила она, будто прочитав мои мысли, — а правду говорят, что чистому сердцу не страшны ведьмины проклятия?

— Да, слыхал что-то такое.

Она рассмеялась. Громила и худой старик с губной гармошкой глянули на нас, оторвавшись от еды.

— Двадцать лет назад меня прокляла одна старая ведьма, — начала Донни Каравэн. — Обвинила в преступлении, а суд оправдал. Ну и кто прав?

— Даже не знаю, что и сказать, — вынужден был признать я.

Она снова рассмеялась и откусила хашпаппи.

— Посмотри вокруг, Джон. Этот дом — мой дом, эта долина — моя долина, эти люди — мои друзья, и пришли они сюда, чтобы доставить мне удовольствие.

Мелькнула мысль, что только она здесь радуется… да и то вряд ли.

— Бог ты мой! — рассмеялась она. — Некоторые уж умаялись столько лет ждать, когда же меня поразит это проклятье. Не дождутся — я придумала, как его отвести. — Она подняла на меня голубые глаза. — Ну а тебя, Джон, каким ветром занесло в Верхнюю Развилку?

Распорядитель танцев тут же навострил уши, худой старик-гармошечник тоже.

— Да так, шел мимо. Я ищу песни. Слыхал, в Верхней развилке поют что-то о маленьком черном поезде.

Все замолкли, будто я перешел грань приличия.

И снова тишину разорвал смех Донни Каравэн.

— Ха, да я знаю эту песню почти столько же, сколько знаю о проклятии. Хочешь спою?

Народ выжидательно смотрел на нас.

— Будьте так добры, мэм, — попросил я.

И она запела в желтом сиянии ламп и алых всполохах костра, окруженная мрачными тенями деревьев и горной тьмой, в которой не проглядывалась даже долька луны. Ее голос был хорош. Я отставил тарелку и попытался подыграть на гитаре.

Предупрежденье свыше

Я слушал второпях

«Все приведи в порядок,

Ведь ты умрешь на днях.

С друзьями ты простись навек,

Дела свои устрой.

Прикатит черный поезд,

Забрать тебя с собой».

— Какая замечательная мелодия! — воскликнул я. — Словно поезд катится.

— Увы, мой голос не настолько высокий, чтобы изобразить свисток, — улыбнулась она мне своими красными губами.

— Я могу подыграть, — тихо предложил мужик с губной гармошкой, подходя ближе.

Все вытянули шеи в нашу сторону. Люди выглядели раздосадованными, смущенными, а порой, и не скрывали своего отвращения. И тогда я задался вопросом: почему эту песню нельзя упоминать?

Но тут от дома, где стоит бочка, раздались крики. Мой пьяный провожатый орал на почти столь же пьяного мужика, и каждый пытался вырвать у другого тыквенную бутылку. Еще пара-тройка болельщиков с каждой стороны подначивали их криками.

— Джет! — крикнула Донни Каравэн громиле. — Давай, прекратим это, не то весь самогон разольют.

И они с Джетом направились к мужикам у бочки, остальные тоже подобрались, чтобы поглазеть.

— Джон, — тихо позвал кто-то… тот человек с губной гармошкой. Отсветы костра четко вырисовывали морщины на его худом лице и волосы «соль с перцем». — Джон, и все-таки, что ты тут делаешь?

— Смотрю, — ответил я, наблюдая, как громила Джет разнял двух пьяниц и Донни Каравэн принялась их распекать.

— И слушаю, — продолжал я. — Любопытно, какое отношение черный поезд имеет ко всей этой вечеринке. И что это за рассказ о проклятии. Знаете что-нибудь?

— Знаю, — ответил он.

Мы отошли с едой подальше от костра. Народ с хохотом и криками продолжал стягиваться к бочке.

— Донни Каравэн была замужем за Тревисом Джонсоном, — начал гармошечник. — Тот владел в Верхней Развилке железной дорогой и занимался перевозками здешней древесины. Человек с тугой мошной, потому Донни за него и вышла. Но… — Он сглотнул. — Ее любил еще один парень, Кобб Ричардсон. Он работал машинистом на ее мужа. И убил его.

— Из-за любви?

— Люди считали, что Донни Каравэн подбила Кобба на убийство мужа. Дело в том, что Тревис завещал ей все деньги и имущество: железную дорогу и прочее. Но Кобб в своем признании сказал, что Донни никоим боком не причастна к убийству. Закон ее отпустил, а Кобба казнили в столице штата.

— Ну и дела, — присвистнул я.