Читаем Лживый мальчик (СИ) полностью

я вырасту — но не смогу тебя отпустить.

Лживый мальчик

Лживый Мальчик бездумно бродит по городу,

Лживый Мальчик ворует чужих детей.

Он всегда победитель — он приучен на это смолоду,

В его гадкой душонке — сотни горящих чертей.

Лживый Мальчик не знает — победа имеет цену,

Он живет настоящим — в этом его правда и суть.

Он не верит в людей, он не верит в зверей на арене —

Он никому не верит. У него свой, пусть неправильный путь.

Лживый Мальчик совсем не хочет взрослеть,

Но время не ждет — часы предвещают смерть.

Минуты подстегивают, а у него на уме — лететь,

Задержав бессердечно-хитрую, временную сеть.

Лживый Мальчик, мне тебя бесконечно жаль,

Лживый Мальчик, ты слышишь? Я не дам тебе умереть.

У меня далеко не весна — в окно стучится седой февраль,

Милый Мальчик, я найду тебя и спасу. Только не лги мне впредь.

Юность на века

Я бывал в оголтелом, шумевшем Париже,

В уютных кофейнях, подернутых бахромой.

Я разгуливал денди и флиртовал бесстыже —

Все мне казалось диковинной новизной.

Я был юн и дерзок — а может быть, обессмертен,

Главное, люди верили в мое неоправданное вранье.

Я был свободен как ангел в небе, как летний ветер —

«Следите за Дамой». Но следуйте за Королем.

Я был прожженным и распущенным игроком,

Я жил не по правилам, обкрадывая и лишая.

В моем словаре не значилось слово «закон»,

Я был бессердечен, как в сказке про Герду и Кая.

Но юность отбирается на века,

А без нее ты никто — как будто без маяка

И тогда тебе путь один — от третьей звезды и налево.

Пора, наконец, пожертвовать Королевой.

Одинокие птицы

Малахитовые глаза и витая челка,

Вечный Мальчик по имени Питер Пэн.

Ты развязен, жесток и донельзя четок —

«Прогуляемся вечером по Вест–Энд?»

Ты красив и храбр, если поверить сказкам,

Тебе девятнадцать — рано еще умирать.

Ты живешь во мне, пестрея в ярчайших красках,

Влитый в мою личную, разлинованную тетрадь.

По ночам мы летаем в небе как две одинокие птицы,

Без цели и времени — до третьей звезды и обратно.

Иногда в балконе реет тело какого-то самоубийцы —

Мы кончим как он, расставшись в первом парадном.

Я не люблю тебя — мы сошлись на стандартном статусе «одинок».

Не смогли. Ты слишком очарователен, и голос у тебя бархатный.

А у меня — маузер. Палец сейчас уверенно спустит к чертям курок…

И вдруг ты — открываешь дверь: «Сыграем разок в шахматы?»

Еще раз о Питере

Венди скоро пятнадцать,

у нее впереди реки, моря, океаны,

а ей хочется идти по миру со скоростью в час сто двадцать

и разбивать без жалости фарфоровые стаканы.

У Венди на лице тоска одинокая прорисована

и на сердце слепая горечь —

ей думается, что легче: одна нелюбовь

или тысяча сто одиночеств?

Венди на крыше ждет потерянный мальчик Питер,

Венди надевает зимние сапоги и потеплее свитер,

Венди давно неважно, лишь бы кто-то был рядом, лишь бы с кем-нибудь полетать,

а то так скоро наступит взрослость и стукнет ей двадцать пять.

Венди в небе лучше, чем на земле —

ей весело, больше не одиноко и холодок приятный у сердца.

Венди, бывает, донельзя хочется умереть в петле,

но она берет за руку Питера и в своей душе ему открывает дверцу.

Забери меня, Питер

знаешь, мой милый Питер, я так устала жить в мире, где люди — собаки сторожевые, срываются без причин,

где люди скрываются в вечной лжи, где у них по тысяче разных личин

на все случаи жизни. где их обман и лесть так и лезут к нам, оседая на кончиках понедельниковых морщин.

знаешь, мой милый Питер, мы с тобой для того и созданы — чтобы справиться,

чтобы молча смотреть, как толпа окаянная, злая на нас гневно топчет и скалится,

чтобы войти в этот мир и всем не понравиться.

знаешь, мой милый Питер, говорят, такие, как ты — не старятся,

от таких самый титановый лед у сердца захочет плавиться,

на таких, как ты, девчонка какая-нибудь глянет — и твоей останется.

знаешь, мой милый Питер, я об одном прошу — забери меня, забери,

забери, когда на ветках, посыпанных снегом, поют алые снегири,

когда солнце прячется на деревьях, а небо красят первые пояса зари.

забери меня, Питер, прошу тебя.

забери.

Ты знаешь, Питер, я больше не вижу снов...

ты знаешь, Питер, я больше не вижу снов.

у меня на пальце надето тобой подаренное кольцо,

я почитаю тебя сильней, чем греки своих выдуманных богов;

я жду, когда ты придешь, и я расцелую твое лицо.

ты знаешь, Питер, я больше стараюсь плакать и улыбаться.

я помню, как я любила тебя обнять и с тобой смеяться,

я помню, как мы давали клятвы не повзрослеть и не позволить себе влюбляться,

как смех наш отскакивал отзвуком от белесо-прохладных стен,

а в прозрачном сосуде цвел тобой подаренный букет сиреневых хризантем.

ты знаешь, Питер, жизнь у меня тусклая, пасмурная — как зима.

ты незримой тенью летишь за моей спиной, твой букет все стоит у выцветшего окна;

ты знаешь, Питер, если бы я не стала тогда твоей — я бы сейчас не плакала в темноте,

я бы сейчас не заходилась в крике на призрачный флажолет;

я бы сейчас не помнила, что тебя больше нет.

ночью я иногда подбираю нашу с тобой мелодию на стуке рояльных клавиш.

ты знаешь, Питер, меня любят многие.

а я

до сих пор

тебя лишь.

Я найду тебя, Питер