Читаем Лунный лик Фортуны полностью

Ни Алиенора, ни Ричард, как бы страстно ни желали этого, не ожидали, что Ричард унаследует трон отца. В самом деле, кто бы мог такое предположить? Ведь Ричард был вторым из четырех выживших сыновей Генриха II и Алиеноры, а его старший брат не только процветал, но и пользовался особым расположением отца. Вера Генриха II в старшего сына была столь велика, что он поспешил короновать его, хотя сам по-прежнему оставался на троне. Казалось, Ричард должен был удовольствоваться Аквитанией, перешедшей к нему от матери. Неплохое наследство. Если не считать того, что правитель Аквитании был герцогом. А не королем.

Однако юный король скончался. В возрасте двадцати восьми лет, полный энергии, свойственной всем Плантагенетам, обладавший отменным здоровьем, он нежданно-негаданно свалился в горячке, от которой так и не оправился.

Генрих II, оплакав наследника и любимца, был вынужден смириться с крушением своих замыслов – замыслов, которые он столь долго вынашивал, – обеспечить династии надежное будущее. Доведенный до отчаяния враждой с сыновьями, терзаемый вечно вмешивающейся во все женой, которая, вместо того чтобы постоянно напоминать трем воинственным принцам об их сыновних обязанностях, на деле поощряла их козни против отца, король неохотно признал Ричарда – кровинушку Алиеноры, черт бы его подрал! – своим наследником. Наследником английского престола.

Спустя шесть лет Генрих II умер.

Последняя зима его жизни была ужасной. Генрих оградил себя от жены и ее бесконечного дьявольского вмешательства, заперши Алиенору в Винчестере и приставив к ней стражу, но он не мог поступить так же с наследником, как бы ему этого ни хотелось. Помимо всего прочего, у Ричарда была своя армия. Он вступил в союз с Филиппом II Августом, и эти двое изводили Генриха, бесчинствуя по всему северу Франции.

Уже этих вещей было достаточно, чтобы омрачить душу любого, даже короля. Тем более короля. Долгие зимние переезды в чудовищных условиях привели к тому, что у Генриха образовался анальный свищ, последовало гнойное воспаление, и он задержался во французском Ле-Мане, пытаясь поправить здоровье. Именно здесь Ричард и Филипп атаковали его и заставили бежать из города. Мирный договор был унизительным для Генриха, а когда он узнал, что его младший сын Иоанн присоединился к брату и французскому королю, к глубокой печали добавилась безысходная горечь.

Генрих вернулся в свой замок Шинон совершенно разбитым. К тому же его мучила такая боль, что он не мог ни ходить, ни спокойно сидеть. Для подписания мирного договора его пришлось выводить под руки. Гнойник вскрылся, молниеносно последовало заражение крови. Генрих скончался в четверг шестого июля, и те, кто знал истинную причину смерти не очень хорошо, говорили, что умер он от разбитого сердца.

В разгар жаркого лета 1189 года Ричард Плантагенет стал королем Англии. Он родился на английской земле – Алиенора, много путешествовавшая, не позволила беременности убавить эту ее активность и разродилась Ричардом во время краткой остановки в Оксфорде, – но с детства лишь изредка посещал Англию. Ричард с трудом говорил по-английски и имел смутное представление о том, что это за земля и что за люди там живут. Родным краем была для него Аквитания; родным домом – двор в Пуатье; само имя, под которым его знали во Франции, было Ричард Пуатевен.

Самым главным сейчас было не столько продемонстрировать Ричарду его новое королевство, сколько продемонстрировать подданным их нового короля. За личностью, способной выполнить эту задачу, не пришлось ходить далеко. Энергичная, даже более энергичная, чем обычно, даром что пятнадцать с лишним лет провела в заточении, предельно искренняя в своей преданности сыну, беззаветно к нему привязанная, – Алиенора на шестьдесят восьмом году жизни взялась за подготовку вступления Ричарда на престол.

У нее было мало времени. Ричард должен был прибыть в Англию в августе – сейчас он как раз находился на другом берегу Канала. Предполагалось, что его коронация состоится в начале сентября; говорили, что третьего. Возможно, спешка была причиной того, что обычное благоразумие покинуло Алиенору. Ко всеобщему удивлению, а может быть, даже ужасу, она объявила, от имени Ричарда, человечного и свободолюбивого, что двери английских тюрем распахиваются и все те, кто ожидает суда или наказания, обретают свободу.

Возможно, этот ход был обдуманным риском. Рисковать в игре было типично для Алиеноры. И типично для Ричарда.

Если все пройдет гладко, в английское общество до самого дна – в буквальном смысле – просочатся сотни искренне благодарных освобожденных узников, распространяя весть о том, какой мудрый у них новый король и какой он добрый христианин. Да и в самом деле, большинство из них оказалось в тюрьме не за какие-нибудь страшные грехи, а всего лишь за нарушения суровой и бесчеловечной «Лесной ассизы».