Читаем Легион «Альфа» полностью

— Пат, — вдруг спросила она, — а как все было раньше?

— О чем ты?

— Ну, раньше ведь люди жили на открытом воздухе?

— Так говорят.

— Какое же это, должно быть, было странное ощущение! А что они еще делали?

— Откуда же я знаю…

— Отец рассказывал, что летом люди бродили по полям, собирали букеты… букеты цветов… Да, именно цветов, он так называл это.

— Цветы?

— Да, Пат, это были такие растения с разноцветными листочками и душистым запахом. Он говорил, что их дарила природа после суровых зим и что цветы являлись символом молодости, силы и любви… Здорово, а?

Она простодушно рассмеялась, обрадованная тем интересом, который сумела заронить в душу Пата. И Пат в свою очередь смеялся, как смеялся каждый раз, услышав эти легенды уходящих поколений.

Карэн перестала улыбаться, и Пат вдруг занервничал, когда она показала ему на многоцветные пятна, танцующие между фасадами домов. Теперь каждый знал об этих зеленых, красных, желтых и голубых «нечто», меняющих свои очертания.

— А ты полагаешь, что мы когда — нибудь сможем избавиться от этих «нечто»? И вернемся к той жизни, которая была раньше?

— Видишь ли, Карэн, мир, о котором ты говоришь, нам больше не принадлежит. Может, мы туда и вернемся, хотя сам я в это не верю. Впрочем, что мешает нам верить в сказочки прошлых поколений, да еще к тому же по визиофонам время от времени продолжают распространять всякого рода посулы и обещания. Одни посулы и обещания, хотя, кажется, Старшие еще верят в это. Но я полагаю, что эта вера просто помогает им поддерживать общее наше жалкое существование.

Карэн смотрела на него округлившимися глазами.

— Пат, смотри — ка, ты уже говоришь совершенно как взрослый, как Старший.

— Да я ведь уже и так почти мужчина, Карэн. Просто разницу диктуют Старшие. Это решают они.

В его словах звучали уверенность и отвращение к несправедливому порядку вещей.

Едва выбравшись из розового детского тумана, Пат, как и другие рано созревшие юноши, понял, что не имеет прав Старшего, поскольку находится в искусственных границах, между детством и зрелостью.

Он сделал несколько шагов и остановился перед стареньким запыленным визиофоном на стене.

— В тот день, когда этот аппарат перестанет работать, наступит конец. Передачи и так становятся все более расплывчатыми и невнятными. А однажды мы услышим последнюю. Экран загорится, появится маленький лысый человечек и со все той же доверительной улыбочкой заговорит. А начнет он так: «Победа близка, очень близка, Наши ученые на правильном пути… Ничто не может противостоять человеческому разуму… Ничто не может помешать нашей победе… Верьте… Верьте…»

Он небрежно взял лежащий на полочке кусок биовитаминной таблетки и стал его грызть, повернувшись к Карэн.

— Вот это — то и будет конец, — проговорил он. — Будут истрачены последние запасы энергии, и ничто не сможет функционировать. А дальше сумерки, ночь, тишина и смерть.

— Пат, дай — ка и мне таблетку.

Он порылся в ящике — распределителе, достал еще одну и протянул ей.

— Если я умру с тобой вместе, — проговорила она, — то мне все равно, поскольку мы вместе окажемся в Единении.

Она прижалась к нему, чувствуя, какой он большой и теплый. А снаружи за окнами продолжали мягко скользить бесчисленные кошмарные создания.

Мерзость!

Праздник был в полном разгаре. Он проходил в круглом большом зале, где царила удушливая жара, а по потолку метались легкие тени.

Это был Великий праздник соединения секторов, и молодежь отмечала его отдельно, укрывшись в одном из своих святилищ, куда Старшие не допускались. Сегодня здесь танцевали, пили и кричали, поскольку люди встретились, пройдя сквозь слои земли.

Лицо… еще лицо… затем еще… Праздник шел как у младших, так и у Старших. Мгновение было слишком торжественным и волнующим. Так происходило в течение многих лет. Люди страдали от одиночества, они искали других спасшихся, чтобы объединиться, обсудить создавшееся положение, даже обменяться мнениями о редких передачах по визиофонам.

Потом происходили новые соединения, чуть раздвигающие стены столетней тюрьмы, которая рано или поздно станет все же братской могилой для умирающей расы. Но это так, досужие мысли. Человек не хотел умирать в одиночестве, как будто закон увеличения количества мог помочь спокойно примириться со своей судьбой.

А молодежь, та прямо как с цепи сорвалась, она сейчас ни о чем не думает и живет только настоящим моментом.

Когда Карэн вошла в зал, там царил невнятный шум.

Кто — то беседовал парами и группами, кто — то пел старинные непристойные, но навязчивые песни. В глубине зала танцевали пары, и блики плясали на сотнях банок «Каола», из которых пили присутствующие. Пили и хохотали, как будто алкоголь и смех были лекарством от смерти.

Заметив Пата, Карэн попыталась добраться до него. Она протискивалась между разгоряченными телами, обходила парочки, которые молча барахтались по углам, обогнула подиум,[1] стоя на котором, кто — то пытался перекричать шум. Это был Док, интеллектуальный шеф, мозг группы, присяжный оратор всей их шайки.