Читаем Лакей Богов 4 полностью

— Слушай, Тацуя… Может, попробуешь хоть раз поговорить с отцом по душам? — на удивление тихо спросила сестра, не отрывая глаз от дороги.

Вдалеке кто-то бибикнул.

— Ты ведь тоже…

— У меня бейсбол, — перебил её Тацуя. — Я не вернусь домой, даже если не стану профессиональным игроком. Если честно, его дом для меня чужой.

Кажется, сестра захотела что-то возразить.

Но когда она собиралась обратиться к Тацуе, они ощутили сильный удар.

Заднее стекло разбилось вдребезги, руки и ноги обо что-то стукнулись, мир перевернулся вверх ногами. Следующий удар разбил лобовое стекло, но Тацуе было уже не до этого.

Последнее, что отпечаталось в его помутнённом сознании — неподвижное тело сестры и кровь, стекающую по подушке безопасности.

Руки, ещё недавно сжимавшие руль, повисли. Алые струйки бежали по пальцам.

«Сестра…» — попытался позвать Тацуя, но издал лишь невнятный хрип. Вкус крови разлился во рту, голова опустела.

Через разбитое стекло светило яркое солнце. Оно показалось Тацуе нестерпимо ослепительным, но уже в следующую секунду красная пелена заволокла всё, и он потерял сознание.

«Есть на востоке славная земля, куда сошёл с небес Нигихаяи-но-микото. Она окружена зелёными холмами, оттуда будет славно вершить великие дела и править поднебесным миром. Я пойду туда и построю там столицу».

С этим словами Камуяматоиварэбико-но-микото (позднее ставший императором Дзимму), сын Аматэрасу-омиками, осенью сорок пятого года своей жизни отправился на восток вместе со своим флотом, старшим братом Ицусэ-но-микото и сыновьями.

Он прошёл Цукуси и Аки, перезимовал в Киби и продолжил двигаться на восток.

Море помогло ему благополучно высадиться. Он завёл войска в Кавати против течения реки, но когда ему надо было перейти гору Икома, на них напала шайка Нагасунэхико. В том бою Ицусэ-но-микото ранили стрелой, и он скончался в Камаяме.

Камуяматоиварэбико-но-микото горевал о гибели брата, но не остановился и продолжил путь к земле, где должна была появиться новая столица Страны восходящего солнца.

23 июня его армия дошла до деревни Кинокуни Нагусамуры.

Там они убили разбойницу по имени Тобэ Нагуса.

(Пересказ фрагмента летописи «Нихон Сёки»)

***

Конец июля в Киото означает начало праздника Гион-мацури, который продолжается целый месяц. Поскольку начинается он ровно через неделю после окончания сезона дождей, оставшиеся от предыдущего праздника ямахоко2 участвуют и в Гион-мацури.

Ёсихико родился и вырос в Киото. Каждое лето отец приводил его на парады ямахоко и сажал на плечи, поэтому для Ёсихико они стали символом настоящего киотского лета. Именно с началом Гион-мацури жара и духота начинают мучить людей в полную силу, а толпы туристов становятся ещё больше, чем обычно, и наводняют все общественные места. Поэтому когда Ёсихико видел шествия огромных ямахоко и слышал выступления детских оркестров традиционных музыкальных инструментов, его тут же наполняло чувство тревоги.

— Слушай, Ёсихико, а где продолжение?

Вообще, Гион-мацури начинался как ритуальное поклонение злым богам с целью ублажить их и избавить город от эпидемии. Позднее Кодзу-Тэнно, бог эпидемии индийского монастыря Джетавана, слился в людском сознании с Сусаноо-но-микото, и ему стали возносить молитвы в храме Ясака. После окончания парада ямахоко на предыдущем празднике Сусаноо-но-микото вместе со своей женой Кусинадахимэ-но-микото и детьми покидает храм на паланкине и после семи дней в священном хранилище возвращается обратно в храм Ясака.

— Я ведь правильно понимаю, что эта история — по мотивам моей жизни? Что же мне никто не рассказал?

Ёсихико листал современный пересказ «Записок о деяниях древности» и боролся с болью в голове при видё имён богов, состоящих из длинных цепочек иероглифов.

— Что? Никогда не слышал, что эта история написана по мотивам рассказов об Окунинуси-но-ками. Это ведь история о тогдашнем Фудзиваре, разве нет?

— Что? Разве этот Блистательный Гэндзи — не я? Я готов был поспорить!

— Хочешь сказать, тоже так себя вёл?

— Не буду врать, было дело.

— Эй, вы… — Ёсихико помассировал виски и обернулся к богам, говорившим за его спиной.

Ему уже давно начало казаться, что причина его головной боли не только в иероглифах.

— Какая разница, кто был прототипом Блистательного Гэндзи? Я пытаюсь читать «Записки», можете помолчать? А лучше объясните, какого чёрта Окунинуси-но-ками делает у меня дома.

Взгляд Ёсихико упал на мужчину в толстовке, с комфортом усевшимся на кровати в комнате с кондиционером. Он почитывал мангу, которую позаимствовал из комнаты сестры Ёсихико, в неё же смотрел сидящий рядом пушистый нахлебник. Как ни странно, Ёсихико в своём чтении как раз дошёл до эпизода, в котором Окунинуси-но-ками отдал построенную им страну. С трудом верилось, что мужчина на кровати — и есть персонаж «Записок». От этой мысли становилось не по себе.