Читаем Кремлёвские мастера полностью

Вот он шагает по древним улицам Кремля, замощенным дубовыми плахами. Высокий, в меру дородный. На вид ему лет сорок пять, В холеной окладистой бороде уже проглядывает седина. На нем кафтан зеленого бархата. В частые поперечные складки подобраны длинные узкие рукава. Тонко позванивают ажурные серебряные пуговицы, каждая чуть не с яйцо величиной. Блестят на солнце серебряной вышивкой сафьяновые сапоги с лихо загнутыми кверху острыми носами. На голове у Ермолина шапка «мурмолка» — высокая, с плоским верхом и отворотами по краю.

Василий Дмитриевич торопится во дворец к великому князю…

Жарким летом 1365 года за рекой Неглинкой вспыхнул сильный пожар. Резкие порывы юго-западного ветра раздували пламя, и вскоре весь город превратился в гигантский костер. Трещали горящие бревна, разбрасывая вокруг снопы искр. Мычали, блеяли, ржали обезумевшие животные. Кричали в испуге дети и женщины. Стоял кромешный ад, где одинаковые муки принимали и праведники и грешники.

За три часа город выгорел дотла. Сгорел Кремль, его могучие дубовые стены, поставленные еще при Иване Калите. Погорел посад и дома за Москвой-рекой и Неглинкой. И пополз по Москве слушок, что начался пожар не случайно, что подожгли город вражьи люди — или литовцы, или злоумышленники от тверского князя. Однако тщательный розыск виновных не открыл.

Пожар случился летом, а уже зимой великий князь московский Дмитрий Иванович, получивший через несколько лет прозвище Донского, решил окружить Кремль настоящей каменной стеной. Вскоре из подмосковного села Мячково начали возить к Кремлю глыбы строительного камня. А весной 1367 года «заложи Москву камен и начала делати беспрестани». Известный историк русской архитектуры Н. Н. Воронин подсчитал, что на перевозке камня в течение четырех зимних месяцев, пока стоял лед на реке, работало почти пять тысяч саней.

А на самом строительстве в летние месяцы было занято ежедневно более двух тысяч человек — каждый пятый взрослый житель города.

Сначала выкопали гигантский ров протяженностью в две тысячи метров. В ров забили сваи, сверху навалили камней и обильно залили известью. Когда известь застыла, начали класть стены и девять массивных башен. Шесть из них имели проездные ворота — Никольская, Фроловская (теперешняя Спасская), Тимофеевская — с востока, Пешкова, или Водяная, — с юга; Боровицкая и Ризоположенская (теперь Троицкая) — с запада.

Каменные стены Кремля стали лучшим доказательством возросшего могущества московских правителей. Не случайно тверской летописец отметил: «На Москве начали ставить город каменный. Надеясь на свои великую силу, князья московские начали приводить всех князей русских под свою волю».

Год спустя после окончания строительства к Москве подступило войско литовского князя Ольгерда. Подошло и остановилось перед каменными стенами. Трое суток метался Ольгерд в своем шатре, кричал на своих полководцев, сулил богатую добычу воинам, а взять каменную крепость Москвы не сумел. Новый Кремль оказался неприступным.

Но с годами от многочисленных осад, от частых московских пожаров стены ветшали и осыпались, а в тяжелые годы междоусобиц лихие люди по ночам выламывали и увозили даровой камень. К середине XV столетия, когда 27 марта 1462 года великим князем московским стал молодой Иван III, первая каменная стена Кремля была похожа на старый латаный-перелатаный кафтан.

асилий Дмитриевич торопился во дворец к великому князю. С утра прибежал к Ермолину в дом расторопный посыльный: «Великий князь Иван Васильевич зовет купца пред свои очи». Неспроста, видимо, позвал великий князь. Ожидал Василий Дмитриевич, что проведут его в горницу. А вышло иное. Позвали на хозяйственный двор. Ой, к добру ли это?

Посреди двора перед распахнутыми воротами конюшни великий князь кормил медовой коврижкой своего копя. Два дюжих конюха с трудом сдерживали горячего жеребца, который вставал на дыбы и дико ржал.

Увидев Ермолина, великий князь махнул конюхам рукой, чтобы увели жеребца, и поспешил Василию Дмитриевичу навстречу. Не соблюдая установленных приличий, не дав Ермолину вымолвить даже слова, сам первый заговорил о деле, которое, видимо, хорошо продумал.

Главное сейчас — это укрепить Москву, начал великий князь, укрепить так, чтобы возвысилась она над всеми городами, а в случае беды, к примеру, нашествия татар или литовцев, сумела бы Москва устоять черед врагом. Надобно для этого в первую очередь подновить, укрепить старые кремлевские стены. В тех местах, где поставлены дубовые заплаты, возвести каменные стены заново. Для столь важного дела нужен ему, великому князю, верный помощник и надежный друг. И хочется, чтобы Василий Ермолин стал таковым…

С почтением, с радостью, даже с трепетом слушал эти слова Василий Дмитриевич. Ведь не каждого облекает государь таким доверием. Не каждый день такое счастье выпадает.