Читаем Краткосрочный роман (СИ) полностью

Эти «вэсэошки»,   служившие  нам  и рабочей, и  повседневной формой, сидели несколько мешковато, если их не ушивать. В них мы и убегали в самоволки, так как переодеваться в «хэбэ» было некогда.  Естественно, дополнительного внимания  к нам со стороны слабого пола такая далеко не гусарская форма не добавляла. Но здесь уже в силу вступали личное обаяние и умение убалтывать девчонок.

Кое-кому это неплохо удавалось. А потом те из них,  кто не хотел уходить от отцовской ответственности, даже женился. Как вот курганец Витька Тарбазанов, вне строя Тарбазан,  как Вовка Порода из Пензы (фамилию его не помню, но дразнили его  так за то, что он всех, на кого злился, обзывал именно этим словом: «Ну ты, порода!»).

На его свадьбу мы ездили всем нашим отделением в ночь на воскресенье, пообещав старшине роты привезти водки и закуски.  По дороге прижимистые родственники невесты Вовки-Породы накачали нас в кунге пахучей крепкой эссенцией, которая используется при производстве лимонада. И на свадьбу мы приехали пьянющими, там еще чуток добавили – и готов, свадьба для солдатиков состоялась!

Правда, перед тем, как отправиться  утром в часть, мы успели подраться между собой в доме невесты, погоняли ночью  по улицам поселка местных, потом они нас… В общем, свадьба запомнилась!  Потом Породу отпустили на дембель раньше нас – у него дите родилось, а мы еще на аккорде пахали месяц. Но зато домой поехали с деньгами!

Стройбат – войска, как известно, хозрасчетные. Солдат там платит за все: за обмундирование, за питание, за помывку в бане. За все это идут вычеты из заработанного, а остаток ложится солдату на книжку.

Я был сварным, временами неплохо зарабатывал, так что  сейчас у меня в грудном кармане парадки приятно топырилась толстенькая пачка кредиток – триста с чем-то рублев.

Было больше, но я, когда забежал  проститься в роту, рублей с полста пораздавал пацанам  - вместе отметить мой дембель  мы не успевали, так пусть хоть без меня за меня выпьют.

Да еще в финансовой части с нас стрясли по червончику – на пропой офицерам. Но никто из дембелей и  слова не сказал против этих поборов, главное – мы ехали домой!  К родным, к друзьям, к девчонкам!

 У меня, правда, девчонки дома не было. Не успел обзавестись.  Закончил восьмилетку и уехал продолжать учебу в девятом классе в райцентр. В семнадцать лет вообще подорвал из дому на Урал, там проработал год на заводе ЖБИ, и ушел в армию.

Вот здесь у меня, на Урале, девчонок было несколько, но ни одной постоянной, все как-то несерьезно было с ними. Так что ни мне из слабого пола никто в армию не писал, ни я никому  из них.

3

В армии общаться с девчонками сначала не было никакой возможности. Первые полгода - потому что держали нас за глухим высоким забором в учебке. Еще восемь месяцев потом   забором вокруг части служила стена дремучего костромского леса, распростершегося во все стороны света на сотни километров.

И лишь  когда служба перевалила  за второй год,  эта ситуация в корне поменялась, потому как батальон наш после перевода в Саратовскую область разместился  буквально на окраине города – до первых домов Петровска было всего с километр  или даже меньше.

А до поселка газовиков (они жили на линии большого строящегося газопровода Уренгой-Петровск-Помары-Ужгород в нескольких двухэтажных домах) было вообще рукой подать, через дорогу.  Вот там-то я и познакомился с Надюшей.

Возвращался из похода за бормотухой в деревню за Медведицей,  и увидел ее, молоденькую такую, очень симпатичную брюнеточку с красивыми карими глазами, одиноко сидящую на лавочке напротив  двухэтажного дома, и нагло попросил разрешения присесть рядом.

От меня попахивало винцом, одет я был в ту самую мешковатую, хотя  уже и ушитую, «вэсэошку», и тем не менее, она не  прогнала меня, не убежала в дом, и даже не отодвинулась, когда я  уверенно опустился рядом с ней на лавочку.

Я  тогда самоуверенно подумал, что пришелся ей по сердцу.  Хотя в те далекие годы я действительно нравился женщинам, и лишь моя неопытность, да и порой -  чего уж там скрывать! -  нерешительность вынуждали  их иногда разочаровываться во мне.

Наденьку я не то,  чтобы разочаровал. Она и подумать не могла, что я обойдусь с ней, как и полагается солдатам поступать с доверившимися им женщинами при краткосрочных знакомствах. Во-первых, она была не женщина, а всего лишь девочка-подросток, перешедшая в десятый класс, хотя и имеющая к тому времени  все полагающиеся женщине формы – грудь там, попка, красивые ноги.  Во-вторых, она сразу прониклась ко мне особым доверием, и уже на третьем по счету свидании пригласила к себе в дом.

Вернее будет сказать, в квартиру к  ее одинокой тете. Наденька под конец лета приехала к ней погостить из какого-то учхоза с забавным названием Муммовка. Ну и вот, когда тетя была на работе, а я приперся к Наденьке среди бела дня (работал в эту неделю во  вторую смену), она пригласила меня в дом попить чаю.