Читаем Книголюб полностью

Книголюб

Фантастика / Научная Фантастика 18+

— Вы еще что‑нибудь заказывать будете? — спросила она у старика.

— А?.. Нет — нет, нет… — ответил тот, не отрываясь от книги.

Проронив свое «гос — споди», работница сети общественного питания направилась к другим столикам.

''Приятного аппетита», — мысленно пожелал я себе и навалился на борщ. Я всегда помню, что боярский борщ в «Детинце» очень наваристый, очень вкусный и очень горячий, но всякий раз начинаю с того, что нещадно обжигаю себе язык. Тот день не стал исключением, поэтому мне пришлось на время отставить горшочек с борщом и воздать должное здешнему квасу.

— Простите, молодой человек, — неожиданно заговорил мой сосед, — не мог ли я видеть вас сегодня в читальном зале?

— Ну, в принципе, я там был, а что? — не слишком вежливо ответил я. Обожженный язык отбивал всякое желание втягиваться в разговор.

— У меня, знаете ли, будет к вам одна просьба. Если, конечно, позволите.

— Смотря какая, — уклончиво ответил я.

— В том‑то и дело, что не совсем обычная. Вы после обеда в библиотеку не собираетесь?

— Да как вам сказать, зайду, наверное.

— Вот и славно. Значит я вас не слишком обременю. Уж будьте так любезны, сдайте за меня эту книгу. — И он положил на разворот ее свою морщинистую руку.

— Ладно, давайте, — пожал я плечами. — Только вот читательский билет…

— Видите ли, — старик замялся, — как бы это сказать… Я ее только на часок… Без всякого билета взял. Да вот подхарчиться решил заодно. А пока здесь обслужат… Ну и не утерпел, прямо здесь и начал читать. Так что в библиотеку уже не успею. Чувствую, что вот — вот.

Из всего сказанного я понял лишь то, что старик умыкнул библиотечную книгу, да видно совесть заговорила. А самому вернуться в читальный зал «с повинной» ему было стыдно.

— Книга больно хороша, — продолжал он, — жалко будет, если пропадет. Сейчас таких мало пишут. Да… Так вы сделайте милость, занесите ее. — Сосед доел щи, вытер рукавом лоб. — Аж пот прошиб. Жарко в зипуне‑то, — сообщил он.

— Да уж, — заметил я, — не по сезону.

— «Не по сезону…» — хихикнул старик. — В том‑то вся и штука, что по сезону. Нынче в Господине Великом Новгороде морозно.

Я поперхнулся борщом и закашлялся. А мой странный собеседник, как ни в чем не бывало, продолжал:

— Решил я, молодой человек, Ледовое побоище посмотреть, а случится и полезным быть. Войску русскому лишний человек не помешает.

«Так, — понял я, — приехали. — Со многими людьми в своей жизни обедать доводилось, а вот с шизофреником в первый раз. С виду вроде тихий, а там, кто его знает- На всякий пожарный ему лучше не возражать — так по крайней мере советуют».

— Да, конечно, — кивнул я ему, — святое дело.

В том смысле, что я и сам бы ему компанию составил, да вот со временем туговато.

Старик улыбнулся.

— Вы натурально решили, что я душевнобольной, юродивый? Что ж, оно и не мудрено. А держитесь молодцом, спокойно. Знать не ошибся я в вас. — И он посмотрел на меня ясными, добрыми глазами. — Только я это вполне серьезно, о битве‑то. Н — нда… Вот и это, — потрогал он багровый шрам на лбу, — честно заработал на поле Куликовом. Бок о бок с Боброком рубились.

Я не знал, как реагировать на его откровения и поэтому молчал, делая вид, что тщательно пережевываю кусочек мяса, выловленный в борще.

— Ну ладно, — после некоторого раздумья продолжал он, — как говорится, услуга за услугу. Вы мне помочь согласились, да и вообще приглянулись. Вам расскажу. Поймете — не пожалеете.

Официантка принесла мясо, вопросительно посмотрела на старика. Тот всем своим видом показывал, что не замечает ее и кроме книги для него ничего в целом мире не существует. Когда она ушла, он еще некоторое время читал, потом, будто вспомнив обо мне, спросил:

— Вам на море бывать не приходилось?

«Море… Серые с пенными гребнями волны и обжи

гающий холод брызг, рваные языки ламинарий и рыжие пятна морских звезд в зеленой глубине… Покрытые многоцветьем лишайников гранитные острова и гомон птичьих базаров, золотистые стволы сосен и запах хвои и моря… Величие первозданной дикос- ти…

Море… Бесконечная полоса пляжа и прокопченные южным солнцем тела отдыхающих, горячий, нафаршированный окурками и персиковыми косточками песок и разгневанные мамаши, взывающие к совести своих перекупавшихся чад, громады нефтеналивных танкеров на рейде…»

— Приходилось. И на Белом, и на Черном. — Я пытался понять, к чему он клонит.

— И помните, как там было?

— Еще бы. — Реальность только что промелькнувших в памяти картинок не вызывала сомнений.

— Так… Ну хорошо. А на Аляске?

— Что на Аляске?

— На Аляске не были?

— Да вот все как‑то не соберусь, — не выдержал я.

— Ну, это и не мудрено, — не обращая внимания на издевку, продолжал он. — Хотя Джека Лондона‑то вы, верно, читали? Ну, там, я не знаю, «Белое Безмолвие», «Любовь к жизни». В общем, что‑нибудь о Клан- дайке.

— Хм, в точку попали — это мои любимые рассказы. Особенно «Любовь к жизни».

— Тогда вы должны кое‑что из них помнить.