Читаем Клуб любителей фантастики, 2015 полностью

Миновав несколько стеллажей со сверкающими побрякушками, пудреницами, сделанными из панцирей карликовых водяных драконов, заколками, брошками и прочей мелочью, Мозель отодвинул что-то вроде ширмы, увешанной веерами всевозможных размеров и расцветок, впустив Романа внутрь крошечного, скрытого от посторонних глаз, укромного уголка. Затем прошмыгнул сам, оставив за собой узкую щёлку. После ярко освещённого торгового зала за ширмой показалось непроглядно темно, но когда вспыхнул свет, Роман увидел ещё один стеллаж: совсем небольшой, даже не стеллаж, а шкаф, но зато полный вещей, резко контрастирующих с остальным содержимым магазина. Вещи определённо были земного происхождения, только выглядели так, что слово «ультрасовременный» подходило к ним как нельзя лучше. Рядом с каждым был приколот ярлычок, и, прочитав ближайшие, Роман понял, что хозяин магазина привёл его в настоящую кладовую технических чудес.

— Пожалуйста, — сказал Мозель, широким жестом указывая на стеллаж.

— Думаю, ничего подобного вы нигде не найдёте.

Это было правдой. На ярлычках, которые Роман уже успел прочесть, значилось:

«Биомеханический конструктор»

«Репликатор статисный, прямого переноса»

«Мыслепроектор Блэйка»

И так далее, в том же духе. Мыслепроектор Роману понравился больше всего: изящная вещица в виде перламутровой спиральной раковины с рубиновыми кнопками-бусинами. Кнопок было с полдюжины с самыми прозаическими надписями — «пуск», «проекция», «запись»… С одной стороны в самом центре «раковины» виднелся закрытый прозрачным стеклышком синий кристалл. Взяв проектор в руки, Роман удивился его весу. Размером с ладонь, он весил так, словно был налит свинцом.

— А что он делает?

— Демонстрирует мысли, — ответил Мозель. — Это явствует из его названия. Позвольте.

Взяв мыслепроектор в руки, хозяин магазина нажал одну их кнопок, после чего приложил его стёклышком ко лбу. В тот же миг часть укромного уголка, в котором они стояли, словно растворилась, исчезнув в невесть откуда возникшем сгустке сероватого ничто. В глубине его замелькали какие-то смутные тени, и вдруг появилась чёткая картинка: освещённый ярким полуденным солнцем сельский пейзаж. Роман увидел аккуратные домики среди зеленеющих садов и обширные луга, упирающиеся в стену соснового бора. Что-то зарокотало там, вдалеке, и из-за леса выпрыгнуло серебристое веретено ракеты. Рокоча и вытягивая за собой тонкий белый след, ракета рванула в небо, через считанные секунды исчезнув в бездонной голубизне. Судя по конструкции ракеты, она принадлежала к эпохе Первых Контактов.

— Моя родина, — пояснил Мозель, выключая проектор. — Как видите, с таким прибором можно не рассказывать истории, а показывать их. Кроме того, в нём есть рекордер. Он записывает мыслепроекции, в том числе и сны. Для этого в комплекте имеется специальный шнур с внешним датчиком. Это чтобы проектор не мешал спящему человеку.

— Поразительно! — Роман снова взял в руки приборчик, восхищённо глядя на отливающий перламутром корпус. — Я и не знал, что такие штуковины уже выпускают.

— Увы, нет.

— То есть, как?

Мозель улыбнулся, сверкнув стёклами своих очков.

— Ещё не выпускают. То, что вы видите здесь, молодой человек, не только не производится, это ещё даже не изобретено.

— Ничего не понимаю, — растерялся Роман. — Тогда откуда они у вас?

— Очень просто. Из будущего.

От такого признания, Роман даже рот открыл. Потом хохотнул.

— Ну и шутки у вас.

— Я не шучу, — спокойно ответил Мозель.

— Этот проектор будет изобретён Джозефом Блэйком и запущен в производство только через восемьдесят лет.

— А как он оказался здесь? В смысле, в нашем времени?

— А вот этого я вам не скажу, — заупрямился Мозель. — Да и какое это имеет значение. Вы ведь искали необычную, совершенно уникальную вещь, и вы её нашли. Разве не так? Такая в нашем мире, в нашем времени — одна-единственная. Роман автоматически кивнул. Что верно, то верно, ничего подобного он ещё не видел. Вот это, действительно, будет подарок, так подарок!

— А вы не боитесь продавать такие вещи? — поинтересовался он, переводя взгляд на шкаф. Он насчитал в нём тридцать шесть приборчиков, — тридцать шесть частиц далёкого будущего.

— Бояться? — переспросил, удивлённо Мозель. — Чего?

— Вопросов, в первую очередь. И изменения будущего. Часть грядущего, будь то вещь или знания, попавшие в прошлое, неминуемо изменят ход истории.

Мозель снял свои допотопные очки и принялся протирать их большим клетчатым носовым платком.

— Относительно первого могу сказать, что нет — не боюсь, — сказал он, водрузив очки на прежнее место. — Тому есть основания. А относительно второго, тоже нет. В плане воздействия на будущее эти приборы хронопассивны.

— Это как?

— То есть, они не нарушают естественный ход истории, — пояснил Мозель. — Их влияние на последующее развитие событий — нулевое. Не беспокойтесь, это проверено. Иначе я никогда бы не пустил эти вещи в оборот.