Читаем Холодные огни полностью

Теперь, когда я рассказала тебе об этом, ты можешь узнать и все остальное. Белокурая служанка, оставшаяся в доме моего прапрадеда, не умела ни шить, ни вязать, ни даже ухаживать за садом, но любила клубнику так сильно, будто та давала ей жизнь. Она стала настолько придирчива, что отвергала даже чуть-чуть неидеальную ягоду. Блондинка перебирала миски, которые прапрабабушка приносила из сада, и кидала недостаточно набухшие ягоды или со слишком большими семечками собакам, которые с жадностью все съедали, а затем томились у ног женщины, выпрашивая еще, и становились бесполезными охотниками, так обезоружены были они сладостью. Только идеальные ягоды оставались в белой миске, и их она ела, сидя за освещенным солнцем кухонным столом, так по-особенному двигая языком и губами, что прапрадед, однажды заставший ее за этим занятием случайно, а позже неспособный оторваться от такого зрелища, приказывал всем пиратам красть больше и больше красных ягод. Он не обращал внимания на затраты и средства, пока не стал посмешищем и не разорил всю семью.

Но даже это не привело прапрадеда в чувство, он поступил так, как в те дни было не принято, а уж особенно среди пиратов, которые могли взять любую женщину, которую пожелают. Он развелся с прапрабабушкой и женился на клубничной девушке. Говорят, она пришла на свою свадьбу, надев венок из листьев клубники, в руках у нее был букет из кустиков этих ягод, из которого выщипывала красные плоды даже в середине церемонии. И ела девушка так жадно и увлеченно, что когда пришло время выразить свое согласие, она могла только кивнуть и улыбнуться яркими красными губами цвета греха.

Сезон у клубники короткий, говорят, девушка становилась бледной и слабой в ожидании его конца. Прапрадед ушел в далекое плавание и пережил множество приключений, устраивая облавы на корабли и лодки. Но он оставлял нетронутым золото, сундуки, набитые драгоценными камнями, не обращал внимания на самых красивых женщин (отчего, между прочим, те, когда проходил испуг, вглядывались в зеркала, проверяя, не потеряли ли они свою красоту). Вместо этого он с нетерпением обыскивал кухни в поисках заветного фрукта. Так он приобрел репутацию чудака.

Тем временем жители деревни стали подозревать, что клубничная девушка – ведьма. Она, видимо, не понимала тяжести своего положения, потому что продолжала посещать дом моей прапрабабушки, будто та была ей матерью, а не женщиной, у которой она украла мужа. Говорят, прапрабабушка напускала на нее собак, но они, завидев белоснежные кудри и чувствуя запах клубники, начинали лизать ей пальцы на руках и ногах, а потом бежали за ней по дороге к дому. Высунув языки наружу, собаки опасно скалились на прапрабабушку, которая просто отворачивалась, не замечая присутствия девушки. Последняя была либо очень наивна, либо хитроумна: она безостановочно говорила о долгих отлучках своего мужа, об одиноком доме на холме, о трудностях предстоящей зимы. Идеальное сочетание постоянного шума и бессмыслицы лишь поначалу разбивалось о равнодушную спину прапрабабушки. Однажды, как говорили жители деревни, колдовство возымело действие, обеих женщин увидели вместе, пробирающимися по крутым холмам на ярмарку, и они выглядели настолько счастливыми, будто на самом деле были матерью и дочкой или двумя старыми подругами. Возможно, на этом бы все и кончилось, но еще более неожиданное событие привело жителей в замешательство: у обеих женщин появились округлые животики. Еще более шокирующим было то, что обе они носили детей прапрадеда; некоторые говорили, что это было лишь странным совпадением, случайностью, другие думали, что это какое-то колдовство.

Корабль прапрадеда не вернулся вместе с другими кораблями, а жены других пиратов не выказали никакого соболезнования клубничной девушке. Ее муж был известным моряком, и многие думали, что он не утонул и не разбил свой корабль, поддавшись чарам сирен, а скорее просто оставил свою жену-ведьму.

Всю зиму животы первой и второй жен прапрадеда росли подозрительно одинаково. Со временем клубничная девушка стала проявлять небольшой интерес к домашнему очагу и заботам, она научилась печь хлебцы, которые, по словам прапрабабушки, более походили на крекеры. Она научилась варить суп, который не всегда пах уж слишком сытно, но собакам, похоже, он нравился. За это время у прапрабабушки появились кудри. Ее губы, которые всегда напоминали безмачтовое судно, стоящее на якоре на поверхности ее лица, приобрели форму ягод клубники. Весной, когда женщин видели вместе, их животы уже были нормальных размеров, они носили практически безволосого ребенка с ярко-голубыми глазами, и их часто принимали за сестер. Жители деревни даже стали путать, кто был на самом деле колдуньей, а кто околдованной.