Читаем Халиф на час полностью

– Теперь трон Анны укрепился как никогда, – проговорил Остерман.

– Вы правы, граф. Но врагов у сего младенца предостаточно! И сегодня они соберутся при дворе на празднике. И нам стоит, как и прежде держаться вместе.

– Я готов выполнять договор, герцог. Я ваш друг. И я согласен дабы именно вы стали регентом империи Российской….

***

Год 1740, август, 12-го дня. Санкт-Петербург.

В покоях светлейшего герцога Бирона.

Банкир Либман был уже у герцога и ждал его. Рождение наследника изменило многие конъюнктуры придворные. Теперь семейство Брауншвейгское могло войти в силу. И Остерман мог отколоться от союза с герцогом.

– Эрнест! – Лейба бросился к Бирону. – Я жду тебя уже полчаса.

– Я только из половины принцессы, Лейба. Наследник родился. И сегодня сие событие будет салютованием из пушек отмечено.

– То мне и так понятно, герцог. Мне не понятно, что далее будет? Одного опасного врага мы одолели, а десяток новых нажили. Вот так.

– Ты про кого это, Лейба? Про Остермана?

– И про него также. Но тебе известно, что в Петербург едет принц Людвиг Брауншвейгский, младший брат нашего принца Антона, что нынче отцом императора будущего стал?

– Нет. Я про сие не слышал. А кто звал его?

– Принц Антон упросил императрицу пустить принца Людвига в Россию. И мои люди в Вене донесли мне, что принц Людвиг метит на корону Курляндии.

– Что? – удивился Бирон. – Но корона эта на моей голове!

– Я это знаю. Но принц Людвиг мечтает с твоей головы корону сорвать при помощи своего братца.

– Лейба, но принц Антон пока Россией не правит!

– Вот ты и задал правильный вопрос, Эрнест! В Вене в неких кругах мечтают принца Антона сделать регентом при малолетнем сыне, а уж он у тебя корону Курляндии отберет, и Людвигу предаст. И помочь ему в сем деле может Остерман. В Вене на него рассчитывают, и от двора императорского он немало денег получил. И не стоит тебе надеяться, что он будет тебе верным союзником. Ты ему нужен был лишь для того, чтобы свалить Волынского.

– И что же мне делать? Я готов слушаться твоих советов. Я и сам не сильно то верю Остерману. Не понравилась мне его хитрая рожа сегодня, хоть и он и уверял меня в дружбе.

– Нам стоит с тобой Остермана и принца Антона в борьбе придворной переиграть. И надобно чтобы Анна тебя назначила регентом империи.

Бирон посмотрел на банкира.

– Но она уже готова назначить меня, Лейба. Мне стоит только надавить на неё, – сказал герцог.

– А вот сего не нужно! Сейчас твое назначение нам не токмо не полезно, но вредно. Если указ о твоем назначении выйдет сейчас, Эрнест, то Остерман и принц Антон станут твоими противниками. И это точно их объединит.

– И что делать? Что ты предлагаешь?

– Мы усилим немного партию принцессы Елизаветы. Она будет неплохим противовесом семейству Брауншвейгскому и Остерману. Тогда вице-канцлер будет держаться тебя. Он знает, что от Елизаветы ему ждать ничего хорошего нельзя.

– Хитро, – согласился с Либманом Бирон.

– И когда они почувствуют угрозу от Елизаветы, то сами потребуют именно тебя в регенты.

***

Год 1740, август, 14-го дня. Санкт-Петербург.

В доме у Пьетро Мира.

Пьетро Мира стал собираться во дворец. Сегодня императрице угодно видеть всех шутов на празднике. Мария сидела рядом с ним и с тоской смотрела, как он одевает новый камзол.

– И как долго я должна сидеть взаперти, словно в тюрьме, Пьетро? – спросила она.

– Не начинай сейчас, Мария. Не желаешь же и ты поступить в кувыр коллегию и вытеснить оттуда Буженинову?

– Не смешно! Ты снова шутишь? Сколько можно?! Я уже так долго отлучена от театра! И эта новая певичка так хороша?

– Императрица довольна ей, – ответил Пьетро.

– Что? Неужели она поет лучше меня? Что ты скажешь? Не могла же царица так быстро забыть мой голос? Это невозможно! Я не могу поверить!

– Мария! Я уже слушал твои жалобы. Но сейчас ничего сделать нельзя.

– Попроси своего герцога. Он все может!

– Пойми, что императрица уже не столь часто слушает музыку сеньора Арайя. И музыку вообще. Государыня больна. И приступы боли повторяются все чаще и чаше. Не думаю, что Анна сейчас сможет отличить твой голос от голоса новой певицы.

– И сколько я должна еще сидеть взаперти? – спросила она.

– Мария. Не стоит тебе забывать про сеньора Арайя. Он пока затаился, но кто знает, что у него на уме? Он может отомстить.

– Но ведь ты идешь во дворец в маске?

– Все шуты нынче будут в масках, Мария. Таково желание государыни.

– Тогда я также могу пойти! – вскричала красавица и соскочила с дивана. – Что и мне помешает укрыться под маской.

– Среди шутов и шутих?

– А почему нет? Все равно на мне будет маска.

Пьетро развел руками. Пусть идет. Если даже императрица узнает кто она, ничего плохого в этом не будет. Может получиться новая славная шутка к досаде сеньора Арайя….

***

Год 1740, август, 14 дня. Санкт-Петербург.

Праздник при дворе.