Читаем Источник судьбы полностью

Впрочем, зиму прожили неплохо. За время своего победоносного похода во Франкию сыновья Хальвдана взяли огромную добычу и теперь могли щедро наградить и достойно содержать своих людей. У каждого появились золотые и серебряные украшения, нарядные одежды из византийских шелков с золотой вышивкой, а кресты новоявленных христиан, золотые, серебряные, с самоцветами, не посрамили бы и епископов. Женщины тоже имелись — при разделе добычи каждый, кто желал, мог выбрать себе молодую красивую пленницу или даже нескольких. У Теодрады, на плечи которой вдруг свалилась забота о еде и одежде для полутысячи человек, в распоряжении было достаточно рабов и рабынь, но из-за отсутствия опыта ей в эту зиму пришлось нелегко. Рерик как мог помогал ей делом и советом, и все же она нередко приходила в отчаяние.

Стараясь облегчить ее ношу, да и просто скучая по матери, Харальд и Рерик вместе с возвращающимися домой смалёндцами передали приглашение фру Торгерд приехать и поселиться с ними. Но она отказалась. Сыновья звали ее, гордые тем, что наконец-то могут предложить матери собственный дом, окружить ее богатством и почетом, достойными женщины королевского рода, но она не решилась покинуть усадьбу Хельгелунд. Фру Торгерд, в молодости перенесшая больше тревог, чем могло выдержать ее сердце, не хотела начинать жизнь сначала, где-то в чужой земле, да еще и с невесткой-христианкой. Она уже не искала ни богатства, ни почестей, а только мира и покоя под кровом родного дома. А поводом послужило то, что она сама нужна этому дому: усадьбе смалёндского конунга не обойтись без знатной и опытной хозяйки, а ее племянник Гудлейв еще слишком молод для женитьбы.

Весной Теодраде стало повеселее. Тибо, все это время исправлявший должность майордома, как его вслед за франками стали называть и норманны, весной поехал в Амьен, чтобы привезти оттуда свою невесту, Адель. Теодрада ждала этой свадьбы с не меньшим нетерпением, чем сам жених — наконец-то у нее появится настоящая подруга и помощница, выросшая в доме ее матери, амьенской графини Гизелы.

Но ее ждала даже большая радость, чем Теодрада ожидала. На обратном пути Тибо удостоился великой чести — сопровождать саму графиню Гизелу, пожелавшую навестить свою дочь и ее новую семью.

Услышав о предстоящем посещении сестры короля — Тибо догадался за два дня до прибытия прислать гонца, — Харальд возгордился, а Рерик встревожился. За дни, что предшествовали крещению, он так сдружился с графиней Гизелой, что только близкое родство с королем защищало ее от низких подозрений. Сам Рерик всю зиму перебирал в душе воспоминание об этих встречах, но не делился этим ни с кем, даже с ближайшими друзьями. И тем более — с братом. Да Харальд извел бы его насмешками, тем более что сам был женат на дочери Гизелы! Но Рерик не видел в этом ничего смешного. Графиня Гизела в ее тридцать с небольшим лет была стройна и прекрасна, как молодая девушка, а в глазах ее он видел столько ума, душевной силы, благородства, что очень быстро перестал думать о том, что она на тринадцать лет старше его. Если бы графиня была свободна, он непременно посватался бы к ней, и пусть Харальд говорит что хочет! Но Гизела была замужем, и Рерик ради собственного спокойствия старался не давать воли мыслям о ней. Если бы речь шла о другой женщине, он мог бы предложить ей побег или просто похитить — но он знал, что внучка Карла Магнуса, сестра трех королей, разделивших его прежние владения, на это не пойдет. Да и слишком мала надежда на то, что она хоть сколько-нибудь думает о нем…

Однако узнав, что она приезжает, Рерик почувствовал, что она едет не только ради дочери, но и ради него. Но как ее принимать в этом убожестве, в Гавани! Из кладовок вытащили ковры и всякие ткани, способные украсить дом; ковров не хватало, и бревенчатые стены увешали плащами, расшитыми алтарными покровами из ограбленных церквей, даже шазюблями и далматиками. Тем из своих людей, чья одежда пришла в негодность, Рерик раздал новые плащи и гонели, то есть верхние рубахи — за время жизни среди франков и валлонов они набрались местных слов. Простые грубые лавки — о резных досках в воинском стане с вечно меняющимися постояльцами, конечно, и не думал никто — покрыли лучшими шкурами и крашеными овчинами. Простые опорные столбы, которые в приличных домах украшены резьбой, нередко отражающей историю рода, увешали оружием, в основном дорогими рейнландскими мечами с позолотой и самоцветами на рукоятях. На столы поставили лучшую посуду, серебряные блюда и церковные чаши. Рерик старался изо всех сил, чтобы графине Амьенской понравился дом и убранство. Но, когда она наконец появилась, он совершенно забыл об этом. И то, что Гизела не обращала никакого внимания на покрывала и чаши, а смотрела на него самого, ему очень нравилось.

— Ты еще больше вырос, Рейрик, — сказала она, глядя на него снизу вверх.

Собственно, она и дала ему новое имя — его имя Хрёрек франки произносили как Рейрик, и ему это было приятно, потому что напоминало о графине Гизеле.