Безмолвные льды Антарктики хранят много тайн. Одна из них — загадочный старинный фрегат, столетие назад попавший в плен ледяных…
Приключения 18+— Странное место, — пробормотал он. — Самое необычное из всех, где мне доводилось нести службу.
Он поднял голову, снова устремив на меня взгляд.
— Как вы полагаете, сколько времени может просуществовать деревянное судно в Антарктике, в тех холодных условиях?
— Не знаю, — ответил я. — Зависит от множества факторов: от вида древесины, из которой построен корпус, ее состояния, от широты, о которой идет речь, от перепада температур. Кроме того, — прибавил я, — нужно знать, сколько месяцев в году древесина подвергается воздействию мороза и особенно погружена она в воду постоянно или нет. Если к ней имел доступ воздух…
Я замолчал в нерешительности, пытаясь угадать ход его мыслей.
— Слишком много неизвестных. Нельзя ничего утверждать, не зная всех обстоятельств.
Кивнув головой, он раскрыл сложенные листки и разгладил их на колене.
Это были фотокопии чего-то, подобного страницам из записной книжки, чрезвычайно измятым и исписанным торопливым почерком, разобрать который со своего места я был не в состоянии.
— Вы ведете речь об останках кораблей, все еще находящихся в районе Фолклендских островов. Я правильно вас понимаю?
Один из руководителей нашей фирмы ездил туда, когда пароход «Великобритания» готовили к длительному буксированию назад в Бристоль, в старый сухой док, где судно было построено. Он демонстрировал снимки, сделанные им в командировке, и, поскольку консервация древесины по-прежнему является основной специализацией компании, на слайдах было много поврежденных и брошенных судов, снятых крупным планом, встреченных им в районе островов.
— Если вам нужна информация о старых судах на Фолклендских островах, вам лучше поговорить с Тэдом Элтоном, — посоветовал я ему.
— Нет, не в районе островов. Я не знаю, где именно, вот в чем трудность.
Он постучал пальцем по листкам в своей руке.
— Это записи из блокнота гляциолога[6]. Их нашли при нем после гибели, и я сделал с них копии, прежде чем его вещи отослали назад в Лондон.
Полковник передал листки мне.
— Он, вероятно, находился в кабине пилотов, ожидая, когда покажется шельфовый ледник, в противном случае он бы его не увидел. Или он ему померещился? — медленно прибавил он.
— Что? — не понял я.
— Корабль. Большой парусный корабль, запертый льдами.
— Старинный корабль? Вы говорили о старинном судне с прямыми парусами.
Он утвердительно кивнул.
— Прочтите, что он об этом пишет.
Я взял листки и поднес к свету. Всего их было три, соединенных скрепкой, и первые слова, бросившиеся мне в глаза, были следующие:
Я перевернул страницу. Почерк резко стал очень неровным, почти нечитаемым, как будто самолет вошел в зону турбулентности.
На третьей странице он сделал схематический набросок судна.
— Вы показывали это кому-либо, кто разбирается в старинных кораблях? — спросил я полковника.
— Лично я нет, — ответил он. — Но Национальный морской музей дал свое заключение по этому вопросу. По их мнению, корабль похож на фрегат начала девятнадцатого века. Безусловно, это в значительной мере догадки. Рисунок слишком примитивный, чтобы говорить наверняка, и у них возник вопрос, который задает каждый, кто читал эти записи: действительно ли Сандерби видел корабль или то была галлюцинация. Его звали Чарльз Сандерби.
Он замолчал, теребя мочку уха.
— Перед тем он был в отпуске по болезни, очевидно, психического свойства, — сказал он неуверенно. — Результат проведенной на Мак-Мёрдо[8] зимы. Он проделал несколько поездок на снегоходе по паковому льду[9] к айсбергам, исследуя массивные напластования, формирующиеся, когда новый слой льда нарастает поверх более старого.
Повернув голову, он вдруг пристально на меня посмотрел.