Читаем Я не твоя собственность-2 (ЛП) полностью

Папа надевает свои перчатки, я встаю в стойку, прикрывая кулаками лицо и пританцовываю на месте, именно так делают боксеры по телевиденью. Чувствуя себя сильным и счастливым (поскольку теперь я стал мужчиной) даже совершил несколько ударов в воздух правой рукой.

— Ты готов? — спрашивает папа.

Я перестаю пританцовывать и остановливаюсь.

— Да.

— Держи руки над головой.

Я сразу же поднимаю обе руки.

— Первый урок — научиться держать удар по-мужски, — говорит он и ударяет меня в бок.

Удар болезненный, но я по-прежнему держу руки вверх.

Папа смотрит мне в глаза и кивает с одобрением. Я чувствую гордость от его взгляда. Я действительно стал мужчиной.

Я глубоко вздыхаю, и он ударяет меня снова. Я резко выдыхаю, этот удар более болезненный.

— Хорошо, — говорит он, прежде чем ударить меня снова, еще сильнее. И прежде чем я восстанавливаю свое дыхание, он ударяет меня в четвертый раз, сбивая с ног, и так два раза, я непроизвольно обхватываю живот руками, чтобы защититься.

— Руки вверх, — приказывает он.

Я смотрю на него в полном шоке. Я не узнаю этого человека, который так сердито глядит на меня. Это не мой папа.

— Руки вверх, — говорит он сурово. — Я делаю это для твоего же блага.

Я медленно выпрямляюсь и поднимаю руки вверх.

— Давай посмотрим, у меня сын или девчонка, — говорит он.

Его рука совершает молниеносный удар. Бух. Боль такая сильная, что горячие слезы чуть ли не текут у меня из глаз. Я не хочу плакать, я же теперь мужчина.

— Если ты не в состоянии это выдержать, то как ты собираешься стать величайшим бойцом в мире?

Удар.

— Ради Бога, перестань хныкать, как маленькая девчонка, я даже не использую и половину своей силы.

Удар.

Он смеется.

— Ты думаешь легко быть лучшим бойцом в мире, да?

Удар.

На этот раз я падаю на пол, не в состоянии дышать.

Отец вскакивает со своего кресла.

— Вставай, жалкий маменькин сынок, — остервенело выплевывает он.

Схватив меня за волосы, тянет вверх, пытаясь поднять. Я начинаю плакать еще сильнее. Он наклоняет свое лицо почти впритык к моему, я вижу маленькие поры у него на коже, его яркие глаза светятся безумным светом.

Мама появляется в дверях с побелевшем лицом.

— Достаточно, — умоляет она. — Пожалуйста, Игорь. На сегодня хватит. Он всего лишь ребенок.

Отец пялиться на меня, по моему ошарашенному лицу текут слезы, и сопли, тело все трясется то ли от страха, то ли от боли.

— Ты отвратителен, — говорит он и отпускает мои волосы.

Я падаю обратно на пол, но он не собирается заканчивать.

— Встать, — приказывает он.

— Пожалуйста, Игорь, — умоляет мама дрожащим голосом, в котором сквозит страх.

— Я сказал встать, — кричит отец.

Я упираюсь на руки и колени, и покачиваясь встаю. Голова немного кружится, коленки, как желе, подкашиваются, живот и ребра сильно болят, мне кажется, что я умираю.

— Сейчас же, бл*дь, руки вверх.

Я изо всех сил стараюсь не плакать, но все мое тело горит в агонии, я поднимаю руки вверх.

Отец наносит удар. Я лечу спиной и падаю в кресло, соскальзывая на пол, ударяюсь спиной.

— Встань и борись, — кричит отец.

Хныкая и ссутулившись, я смотрю с недоумением на маму. Она бежит ко мне, но не успевает. Отец схватил ее за волосы и дергает назад. Я вижу, как у нее открывается рот, но ни звука не выходит. Он отбрасывает ее в сторону, и она врезается в стену с ужасным грохотом. Я ошалело смотрю на нее, лежащую у стены, ноги широко разведены в разные стороны, что вижу ее нижнее белье.

Папа шипит на маму, как змея, называя ее плохим словом.

— Держись подальше, ведьма, для своего же блага.

Затем он поворачивается ко мне, и краем глаза я замечаю маму, ползущую ко мне по полу.

— Не трогай его, Игорь, — огрызается она.

Папа замирает с искаженным лицом до ужаса. Он поворачивается, делая к ней шаг, поднимает ее на руки, словно она тряпичная кукла, и кидает на пол. У нее начинает хлестать кровь из носа. Я не могу дышать, я даже не могу произнести ни звука. Я просто задыхаюсь с открытым ртом, как рыба на суши.

— Не вмешивайся, — говорит папа, пиная ногой маму в живот снова и снова. Она сворачивается калачиком и не издает ни звука.

— Мама! — бесконечно кричу я, но никто не обращает на меня никакого внимания.

Я с трудом поднимаюсь на ноги, хотя все тело болит, словно его раздавила огромная скала, и с воплями несусь к маме. — Хватит, папа. Стой. Ты убьешь маму.

Папа хватает меня, как только я пытаюсь дотянуться до него.

— Ты плачешь? — рявкает он, и бабах, ударяет меня по голове. Мое тело поднимается в воздух, и я больше не чувствую боли, всего лишь мрак...

Что ты хочешь малышка, я все достану.

Я поворачиваю ручку и открываю дверь без стука. В комнате горит всего лишь одна лампа, которая отбрасывает длинную тень. Он сидит одетый в кресле у окна, со скрещены ногами, лежащими на низком стеклянном столике перед ним.

Наши глаза встречаются.

Его светятся в темноте, как у волка. У меня сердце замирает, колени ослабевают. Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней.