Читаем Гнилушкина гать (СИ) полностью

   Хранитель Велесиевого Слова слишком хорошо знал местных, чтобы пытаться их уговорить взять на себя лишнюю обузу. Чего-чего, а расходов и не приносящих прибыль хлопот тут не любили. Сколько времени пришлось ему потратить и усилий приложить, чтобы убедить Тимофея Федоровича хотя бы заменить старые, прогнившие доски в гнилушкинском святилище. Филимон искренне верил, что постройка не рассыпалась в труху и все-таки дождалась ремонта по одной лишь воле Велесия. Собственно, в Гнилушках и хранителя-то своего не было -- накладно. Филимон же жил и служил Слову в Вороничах, а в эту деревеньку приезжал пару раз в месяц для проведения обрядов (ибо кто еще, если не он?). Так что портить отношения с местными, зная, что результата все равно не будет, ему совсем не хотелось. Да и в родных Вороничах, чего уж там, не поймут, если он привезет с собой очередную сироту. Все должно быть "по возможности".

   - Тьфу ты, - досадливо сплюнул мужичок, не дождавшись весомой поддержки от хранителя. - Неужто никому дите не жаль? Что же, и мне лучше было ее там одну на дороге бросить?

   Народец загудел. Мужики чесали затылки, бабы причитали, детишки строили рожи или прятались за мамкиными юбками. Однако, желания помочь никто и не изъявлял.

   Над первым рядом поднялась рука. Это деревенский староста Тимофей Федорович призывал людей к тишине. Тася смогла увидеть только его седой полулысый затылок.

   - Ты, добрый человек, на нас не серчай. Все понимаем. И сиротку нам жалко, - начал он. - Но и ты пойми, времена тяжелые были. Только-только сами оклемались. Не возьмет у нас сейчас никто девчонку.

   Сбоку в толпе раздались, но быстро стихли возмущенные реплики. Над головами зевак замелькал красный кокошник одной из деревенских красавиц. Дородная, крутобокая, она без труда проложила себе дорогу в первый ряд и подошла к старосте. Тася поднялась на носочки и заметила, что девушка держит в руках круг ржаного хлеба и кувшин.

   - Вот, - деревенский голова сделал широкий жест в сторону пробивной обладательницы кокошника, - прими от нас угощение во вспоможение. И вези свою находку хоть в гарнизон, хоть куда.

   Кокошник вышел чуть вперед.

   - Да, да. Верно Тимофей Федорович говорит, забирай найденыша! - Тут же одобрительно загудел народец.

   Двое мужиков вышли из толпы и подхватили разволновавшуюся из-за шума лошадь чужака под уздцы. А третий - Онисим, "правая рука" старосты, - прихрамывая, подошел к ребенку. Он поднял девочку и посадил в телегу.

   - Давай, замарашку свою с собой забирай. А то ишь чего удумал! - Не унималась Авдотья под общий гомон.

   Чужак, до этого хмуро наблюдавший за происходящим, отложил в сторону вожжи. Он встал с козел в полный рост, поправил кафтан. Потом вытащил из-за пазухи свиток бумаги, осторожно развернул и поднял высоко над головой, на всеобщее обозрение. Мужик басисто рявкнул:

   - Вот что! У меня приказ царский телегу эту доставить в гарнизон. Кто тут хочет делам государевым воспрепятствовать? - Сурово глянул он на деревенских, удерживающих лошадь. - А ну, посторонись!

   Сургучная печатка на развернутом листе задорно подмигнула солнечным бликом. Мужики шарахнулись в стороны, будто кипятком их окатило. Лошадь дернулась, но возница равновесие удержал.

   Тимофей Федорович подергал челюстями, поводил бровями да нехотя отошел в сторонку. Притихший народец разошелся ближе к обочинам, освобождая дорогу важному гостю.

   - То-то же, - удовлетворенно кивнул государев человек и, бережно свернув, убрал бумагу обратно за пазуху. - Все. Некогда мне тут лясы точить.

   Чужак спрыгнул с повозки и подошел к застывшему на месте кокошнику. Он взял кувшин и сделал долгий, жадный глоток. Потом поглядел на старосту, хмыкнул и, прихватив каравай, направился к сидящей в телеге девчушке. Вручив той хлеб, мужичок подхватил ребенка на руки и отнес к обочине. В полной тишине он вернулся обратно, забрался на телегу и, не прощаясь, дернул вожжи.

   - Ну, пошла-а-а, - прикрикнул государев человек на лошаденку. А та и рада убраться подальше от шумной толпы - так припустила, что Авдотью, все еще не желающую отступить, обдало облаком пыли вперемешку с отлетевшим навозом.

   - Да что же это делается? Ах ты ерохвост треклятый! Охальник лободырный! - зашлась она криком на быстро удаляющегося обидчика. Ну а дальше посыпались такие витиеватые проклятия и настолько отборная брань, что девки помоложе раскраснелись, а бабы постарше спешно погнали ребятню по домам. Зато дед Степан тепло глядел на свою старуху и с чувством превосходства зыркал на ошарашенных мужиков, мол, вон какая у меня женка бедовая да затейливая, не то что ваши клуши!

   Ох, и не пустые ходили слухи о бурной молодости Авдохи!

   Когда телега скрылась за околицей, оставив после себя только столп пыли над деревенской дорогой, народ, недовольно бурча, стал расходиться. И Тася спохватилась - утро на исходе, а она все еще не добралась до леса. Тут и без нее как-нибудь разберутся. Наскоро распрощавшись с подругой, женщина заспешила к краю деревни.