Читаем Генерал Рубцов полностью

Уже более часа шло обсуждение кандидатур. Каждый подробно рассказывал свою биографию. Первым это сделал Гусаров, потом Галайдин, Глазунов, Васильев, Погудин… Алфавита не придерживались, обсуждали в том порядке, в каком поступило предложение.

На трибуну вышел Федор Дмитриевич Рубцов.

— Родился я в 1896 году в селе Кулешово бывшей Калужской губернии, в бедной крестьянской семье, — начал он рассказывать. — Отец по профессии каменщик, мать домохозяйка. Я и два старших брата с детства работали у местных помещиков Аносова и Лисицына, пасли лошадей, ходили за скотом. Тринадцати лет остался без родителей. В 1915 году был призван в царскую армию, в 40-й запасной пехотный полк. Через год произведен в младшие унтер-офицеры. Воевал на Румынском фронте, в 14-й пехотной дивизии. В сентябре 1917 года ранен, после лечения демобилизовался. Всем, чего достиг к настоящему времени, я обязан Октябрьской революции. Это она дала мне путевку в жизнь.

В ноябре 1917 года поехал работать на завод в Петроград. А в декабре вступил добровольно в красногвардейский отряд командиром взвода, участвовал в боевых действиях против немцев. Летом 1918 года в составе 5-го отдельного Курского полка прибыл на Восточный фронт, командовал ротой, брал Симбирский мост. В 1918 году вступил в партию большевиков. В составе 15-й Инзенской стрелковой дивизии, в которую вошел полк, в 1919 году уехал на Южный фронт. Командовал батальоном. Дивизия с боями прошла от Лисок до Новороссийска, затем пешим порядком была переброшена под Каховку против Врангеля. Со своим батальоном форсировал Сиваш. Четырежды ранен, последний раз — под хутором Геркошан на Крымском полуострове — тяжело.

После гражданской войны служил командиром батальона, помощником командира полка. В 1930 году окончил Военную академию имени Фрунзе. Четыре года работал начальником 1-й части штаба, сначала 30-й стрелковой дивизии, затем Тираспольского укрепрайона. В 1934–1935 годах командовал стрелковым полком. В 1936–1937 годах служил начальником штаба 65-й стрелковой дивизии, полгода исполнял обязанности командира. С июля 1938 года по настоящее время командую 82-й стрелковой дивизией. Вот и все.

— Вопросы к товарищу Рубцову будут? — обратился к залу Гусаров.

— Можно мне? — спросил очень молодой высокого роста делегат, поднявшийся в партере. — За что вы награждены орденом Красного Знамени?

— За форсирование Сиваша, — ответил Рубцов.

— Вы награждены медалью «Двадцать лет РККА». Почему не носите эту награду? — спросили из президиума.

Федор Дмитриевич улыбнулся, одернул коверкотовую гимнастерку. Такой непроизвольный жест он иногда делал, начиная волноваться.

— Повредил во время учебных занятий… Показывал красноармейцам, как брать винтовку с ноги на плечо, и сколол часть эмали. Выслал медаль в Москву для замены.

— Значит, энергично, с энтузиазмом показывали, это хорошо!

— Надо все с чувством делать! — прозвучала реплика снова из президиума.

Зал одобрительно зашумел.

— Будут ли еще вопросы? — спросил Гусаров.

— Нет, нет! — раздались голоса с мест.

— Отводы будут? — обратился он к делегатам.

— Нет, нет! — прозвучало из зала.

— Товарищ Рубцов остается в списке для тайного голосования, — заключил Гусаров.

Федор Дмитриевич вернулся уже за полночь. Стараясь не шуметь, разделся и прошел на кухню.

— Что случилось, Федя? — услышал за спиной голос жены.

Евгения Григорьевна стояла в дверях и поглядывала на мужа с тревогой.

— Не спишь, Женя? — Рубцов повернулся к ней. — Ты же знаешь, что на партийной конференции сегодня завершающий день: выборы обкома, делегатов на съезд. А после всего был еще пленум обкома партии. Давай-ка поужинаем, умоюсь только.

Когда он вернулся на кухню, стол был накрыт.

— Жаль, что пирог остыл, твой любимый, рыбный, дважды подогревала, — жаловалась Евгения Григорьевна, устраиваясь напротив мужа.

— Спасибо, Женя. — Федор Дмитриевич благодарно взглянул на жену.

Пятнадцать лет они вместе, полстраны исколесили: Кировоград, Москва, Днепропетровск, Тирасполь, Ульяновск, Тюмень, Пермь. И никогда он не слышал от жены недовольства предстоящим переездом. Приходил домой и первым делом шутливо обращался к Надежде Зиновьевне: «Мамаша, что Вам сегодня снилось? — и, если теща начинала рассказывать, улыбался: — Хороший был сон, к переезду на новое место…»

Он не любил уезжать один, жить без семьи в ожидании квартиры. Заказывал вагон, и вместе с энергичной, подвижной и жизнерадостной Евгенией Григорьевной грузили в него вещи: расставляли кровати, комод, шкаф, ящики с книгами, сундук так, чтоб всем необходимым можно было пользоваться в дороге. Получалась походная квартира на колесах. Время переводов, как правило, было благоприятным, выпадало на лето.

И если не сразу получали квартиру на новом месте, не расстраивались. Бывало, жили в красном уголке. Причем помещение использовалось по своему основному назначению: здесь проводились совещания, политинформации и беседы, бойцы в свободное время заходили почитать газеты, журналы…