Читаем Еврей Петра Великого полностью

Роль личности в Истории обсуждается уже Бог весть сколько времени; Марк Алданов хорошо об этом писал. Роль личности — это, по существу, роль случая, а то и случайности. Действительно, закономерным ли было поражение французов при Бородино (закипающий гнев народа, кутузовская тактика, совет в Филях), или всему виною «знаменитый» насморк великого императора, который вполне мог бы и не случиться — а вот случился же! При Пруте главную роль сыграл незадачливый Великий визирь Мехмет. В результате переговоров с Шафировым и последующей сделки, стоившей ему жизни, Мехмет избавил русскую армию от поражения (соотношение сил было 1 к 10), царя от плена или смерти (Петр был к этому готов), Россию — от новой Смуты. Шафиров, по существу, был лишь статистом — он ничего не решал. Решал и решил старый турок, возникла новая, нежданная ситуация — и Екатерина подчинилась воле обстоятельств.

Назавтра Петр с женой отправились отдыхать в Карлсбад, армия, изнемогающая от болезней и бескормицы, поплелась на родину, а Шафиров в качестве заложника был отвезен в Стамбул — сидеть там под замком в подвале Семибашенного замка и учить турецкий язык.

Эта история, которую я впервые услышал от турецкого дипломата в Тель-Авиве, представляется мне куда более правдоподобной, чем сомнительная официальная версия о взятке. Официальные версии для того и существуют, чтоб им не доверять; примеров тому тьмы, и тьмы, и тьмы.

Давид Маркиш

В Панских рядах московского Китай-города не шляхетской честью торгуют; а торгуют там тканью и мехом, одежкой и колотыми дровами, санями и телегами без учета сезона (добрый хозяин готовит сани летом, а телегу — зимой), вином из-под полы и пирогами с лотка, и еще чем придется и что Бог на душу положит: вилами, сыромятиной, овсом, огненным зельем и зельем приворотным в тряпице, сушеной ногой песчаного крокодила, излечивающей от дурной болезни лепры. Когда-то, в давние времена, здесь, передают, вели торг истинные поляки с усами и в кунтушах, а нынче одно название осталось от тех времен, и торгуют в рядах русаки и татарва, жиды и саможратцы и жмудь болотная — все вперемешку; но иногда встречаются и полячишки.

Место здесь бойкое, ходовое: еще при Лжедимитриях, в Смуту, прибрали поляки это место к рукам, да так оно с тех пор от рук их до конца и не отлипло. Виден отсюда Кремль, и Василий Блаженный на площади, и людские толпы после дурманного зрелища утренней казни и смертной муки оттекают от Лобного места к Панским торговым рядам: раз уж притопали ни свет ни заря со всех концов Москвы и близлежащих деревенек глазеть на палаческое мастерство, то стоит и на базар заглянуть, благо он рядом, поглазеть на товары да на купцов, купить гвоздей, пожевать горяченького… Нет лучшей рекламы базару, кабаку или бардаку, чем пыточная площадь, расположенная по соседству: вид чужой муки и смерти понукает поскорей тратить деньги, пить и гулять.

Лавка Евреинова стояла невдалеке от центра рядов — одна из богатых лавок богатого купца; одежда мужская, женская и детская, полотняная и суконная, шелковая и бархатная, с золотым и серебряным шитьем и простая, вовсе без шитья, была аккуратно разложена внутри просторной крепкой лавки и навалена соблазнительным ворохом на прилавке у входа для оглядывания и ощупывания прохожим базарным людом. При прилавке, впереди и сбоку от него, неотлучно находился сиделец — малого роста и тучного сложения, с быстрым взглядом ленивых глаз молодой человек по имени Петр Шафиров. Ни соработников, ни помощников не было у него в лавке: он управлялся один. Купец Евреинов отдавал должное коммерческим и прочим способностям этого молодого человека, и не без оснований: Шафиров твердо знал счет и итальянскую бухгалтерию, свободно говорил по-английски, по-немецки и по-голландски и ни разу еще не был пойман на воровстве.