Читаем Естественная исторія религіи полностью

Все это я недавно имѣлъ случай наблюдать, проводя по обыкновенію часть лѣта съ Клеанѳомъ и присутствуя при его разговорахъ съ Филономъ и Демеей; разговоры эти я недавно передавалъ тебѣ, [правда] въ довольно несовершенной формѣ. Любопытство твое было такъ сильно возбуждено, говорилъ ты мнѣ тогда, что я непремѣнно долженъ дать тебѣ болѣе точный, болѣе подробный отчетъ о разсужденіяхъ собесѣдниковъ и развить тѣ различныя системы, которыя они излагали, обсуждая столь тонкій вопросъ, какъ вопросъ объ естественной религіи. Замѣтный контрастъ въ характерахъ бесѣдовавшихъ еще болѣе усилилъ твои ожиданія: и ты противопоставлялъ точный, философскій складъ ума Клеанѳа беззаботному скептицизму Филона, а затѣмъ сравнивалъ и тотъ и другой душевный складъ съ твердой, непреклонной ортодоксальностью Демеи. Моя молодость позволяла мнѣ быть лишь слушателемъ ихъ споровъ, а благодаря любознательности, присущей этому раннему возрасту, въ моей памяти такъ глубоко запечатлѣлись все сцѣпленіе, вся связь ихъ аргументовъ, что, я надѣюсь, мнѣ удастся пересказать ихъ, не пропустивъ и не перепутавъ въ нихъ ничего наиболѣе важнаго.

Послѣ того, какъ я присоединился къ обществу, которое засталъ сидящимъ въ библіотекѣ Клеанѳа, Демея сказалъ послѣднему нѣсколько любезностей по поводу тѣхъ большихъ заботъ, которыя онъ прилагаетъ къ моему воспитанію, а также того неуклоннаго постоянства и той вѣрности, которыя проявляются имъ во всѣхъ его дружескихъ сношеніяхъ. — Отецъ Памфила, говорилъ Демея, былъ твоимъ близкимъ другомъ; его сынъ — твой ученикъ, и можетъ но справедливости считаться твоимъ пріемнымъ сыномъ, если судить по той заботливости, съ которой ты стараешься ознакомить его со всѣми полезными отраслями литературы и науки. Я увѣренъ, что у тебя нѣтъ недостатка ни въ благоразуміи, ни въ усердіи. Поэтому, я сообщу тебѣ одно правило, которое я всегда примѣнялъ къ своимъ дѣтямъ, сообщу для того, чтобы узнать, насколько оно соотвѣтствуетъ практикуемымъ тобою принципамъ. Методъ, которому я слѣдую при воспитаніи своихъ дѣтей, основанъ на словахъ одного древняго писателя: "Изучающіе философію должны сперва изучить логику, затѣмъ этику, физику, и уже послѣ всего — природу боговъ" {Chrysippus apud. Plut, dt repug. Stoicorum.}. Согласно мнѣнію этого писателя, естественная теологія, будучи самой глубокой и туманной изъ всѣхъ наукъ, требуетъ отъ изучающихъ ее наиболѣе зрѣлой способности сужденія, и можетъ быть безопасно ввѣрена только уму, уже обогащенному всѣми другими науками.

— Неужели, сказалъ Филонъ, ты такъ поздно учишь своихъ дѣтей основамъ религіи? Нельзя-ли опасаться, что они станутъ или небрежно относиться къ взглядамъ, о которыхъ такъ мало слышатъ втеченіе всего своего воспитанія, или-же и вовсе отвергнутъ ихъ?

— Я откладываю изученіе естественной теологіи только какъ науки, подлежащей размышленію и обсужденію людей, отвѣчалъ Демея. Моей главной заботой является раннее насажденіе благочестія въ души моихъ дѣтей; при помощи постоянныхъ поученій и разъясненій, а также, надѣюсь, и путемъ примѣра, я глубоко запечатлѣваю въ ихъ нѣжныхъ душахъ привычное уваженіе ко всѣмъ основамъ религіи. Въ то время какъ они проходятъ всѣ другія науки, я непрестанно отмѣчаю недостовѣрность отдѣльныхъ научныхъ отраслей, вѣчные споры о нихъ людей, темноту всей философіи и тѣ странныя, несообразныя заключенія, къ которымъ приходили нѣкоторые изъ величайшихъ умовъ, руководствуясь принципами одного человѣческаго разума. Смиривъ, такимъ образомъ, духъ своихъ дѣтей, доведя его до должной покорности, до должнаго недовѣрія къ себѣ самому, я уже безъ колебанія открываю имъ величайшія тайны религіи и не опасаюсь заносчиваго высокомѣрія философіи, которая могла-бы привести ихъ къ отрицанію наиболѣе твердоустановленныхъ доктринъ и мнѣній.