Читаем Эхо полностью

Жань Дундун попросила его открыть квартиру потерпевшей. На площади в восемьдесят квадратов разместились две спальни и гостиная, во всех комнатах царили чистота и порядок – никаких признаков того, что может случиться несчастье. Жань Дундун попросила Шао Тяньвэя произвести осмотр помещения. Ни подозрительных предметов, ни странностей в обстановке. И все-таки они прихватили с собой лежавший на письменном столе красный ноутбук, а также обнаруженный на книжной полке томик стихов «Листья травы»[1]. На титуле сборника красовалось дарственное пожелание и подпись – Сюй Шаньчуань.

Обобщив все данные, удалось установить, что убитую звали Ся Бинцин, ей было двадцать восемь лет, определенного места работы за ней не значилось. Судебный врач обнаружил на затылке трупа след от удара тупым предметом, в волосах потерпевшей нашли частички древесины. Однако вскрытие показало, что мозг смертельных повреждений не получил, а вот дыхательные пути были заполнены водой, в глотку проникла среда водоема в виде песка и водорослей; таким образом, настоящей причиной смерти следовало указать утопление. Согласно характеру трупных пятен, было зафиксировано время смерти – приблизительно сорок часов назад. Жань Дундун мысленно воспроизвела картину преступления: жертву чем-то ударили, сбросили в реку, в воде она очнулась, но, обессиленная, не смогла выбраться на берег. Перевернувшись лицом вниз, она дрейфовала вниз по течению и, время от времени приходя в сознание, глоток за глотком захлебывалась. Убийца в это время наблюдал за ней с берега, и только убедившись в том, что она действительно утонула, вытащил ее на берег и отрезал ей кисть… Может, на запястье убитой было какое-нибудь дорогое украшение? Жань Дундун принялась последовательно просматривать все фото в ноутбуке – на запястье девушки она замечала то часы, то какие-нибудь браслетики, но ни одно из украшений не относилось к категории «лакшери». Зачем тогда убийце понадобилось уродовать ее правую руку?

Когда Жань Дундун сообщила им новость об убийстве Ся Бинцин, они впали в ступор и несколько секунд сидели с каменными лицами. Они – это родители Ся Бинцин, которые проживали на улице Цзянбэйлу, 10, в общежитии при Второй больнице. К настоящему времени они уже оба вышли на пенсию, отец до этого трудился в профсоюзе больницы, а мать в той же больнице работала гинекологом. Пару дней назад они слышали, что в реке обнаружили труп, и даже повздыхали о судьбе безвинно погибшей жертвы, но даже не заподозрили, что ею окажется их собственная дочь. Это было до боли ужасно, ведь, по сути, они вздыхали о собственной кровинке, но при этом жалели кого-то другого; злодеи убили их собственную дочь, а они-то думали, что убили какую-то неизвестную. Представьте, что опасность, которая, казалось бы, пролетела мимо, спустя какое-то время вдруг возвратилась и обрушилась на вашу собственную голову! Эта новость совершенно их обескуражила, и они были уверены, что Жань Дундун определенно что-то напутала.

Жань Дундун забрала их с собой на опознание трупа. Они посмотрели, изменились в лице, но при этом продолжали качать головами, словно это могло хоть что-то изменить. Мать Ся Бинцин отвернулась, вынула мобильник и набрала номер дочери, из трубки послышалось: «Телефон абонента выключен». Она не смирилась и стала набирать снова и снова, и всякий раз до нее доносилось «телефон абонента выключен», словно аппарат мог произносить только эту фразу.

– Что взять с твоего барахла, на нем вечно нет сигнала! – С этими словами отец Ся Бинцин вынул свой мобильник. – Вот этот Бинцин все-таки прислала мне из Пекина.

Он принялся набирать номер дочери на подаренном ею телефоне, однако три попытки подряд не дали никакого результата. Его руки пробила дрожь. Понимая, что еще чуть-чуть – и контроль будет потерян, он изо всех сил сжал кулаки – точно так же пассажиры хватаются за поручни кресел, когда самолет попадает в зону турбулентности, и сидят в напряжении, пока тот не выровняется.

– Здесь плохой сигнал. Как такое возможно? Я с ней общался всего неделю назад, – произнес он.

«Неделя – это целая вечность, – подумала Жань Дундун, – а для того, чтобы случилось несчастье, хватает нескольких минут».

Она хотела было их успокоить, но опасалась, что неуместная забота лишь усугубит их боль. Каждый раз, расследуя какое-нибудь преступление, она меньше всего на свете хотела встречаться с родственниками пострадавших, ей казалось, что в их страданиях виновата она. Жань Дундун предложила им вернуться домой и дождаться результатов ДНК, а потом уже подписать необходимые бумаги. Они развернулись и двинулись на выход. С каждым шагом их нетвердая походка становилась все более неуклюжей, они передвигались еле-еле. Доковыляв до выхода, они потеряли последние силы, словно в их ноги кто-то вцепился мертвой хваткой. Не сговариваясь, оба опустились на корточки.

– Неужели правда?

– Вроде как да, а может, и нет.

– Сама как думаешь?

– А ты?