Читаем Его страсть (СИ) полностью

Я опускаю голову и вспоминаю, что эту же песню пела она. Такая же чистая и светлая, как ты. Такая же смелая и гордая. Пела для меня, чтобы я думал о чем-то кроме рассекания плоти. Ей нужно было бежать, не оглядываясь. И тебе тоже. Но ты знаешь, что никогда не убежишь. Где бы ты ни была, я слышу стук твоего сердца и голос…

Он рассекает небо крыльями,

И нет отдыха ему там никогда…

Увидев мою задумчивость, ты опускаешься на колени передо мной и складываешь руки, покорно наклоняя голову. Песня на секунду прекращается, и ты смотришь на меня своими большими глазами цвета нежных пионов, умоляя о благосклонности. Ты забываешь, что я Бог Смерти.

Вскидываю руку, чтобы прикоснуться к тебе, и твои плечи вздрагивают, а кожа лица бледнеет ещё больше, из-за чего ты кажешься мёртвой. Ужас этой мысли пронизывает меня насквозь, и я резко опускаю руку на твою шею, чтобы убедиться в том, что ты жива. Кожа горячая, а под пальцами я ощущаю биение, потому разрешаю себе грубее сжать руку. Ты зажмуриваешься и слегка отворачиваешь голову от меня, сдавливая в себе плач. Теперь я зол потому, что причинять боль вовсе расхотелось, и только ты тому виной. Твои полные омерзения глаза идут вразрез с полными похоти, какие я видел до этого. Гнев возрастает во мне с каждой секундой.

Никто не знает, что в сердце его.

В сердце у этого сокола…*

Внезапно ты продолжаешь петь. Меня раздражает та пронзительная тоска в голосе, с какой ты выговариваешь слова, искоса глядя мне в глаза. Твоё лицо слишком красиво в освещении зажжённых ламп, висящих на стенах, и потому я, большим пальцем надавливая чуть ниже твоего подбородка, заставляю тебя поднять голову немного выше. Не отнимая руки, приближаюсь совсем близко, и слышу, как ты сглатываешь и беззвучно рыдаешь. Губами почти касаюсь нежной кожи, и усмехаюсь твоему тяжёлому дыханию. Воздух, выдыхаемый мной, опаляет твою шею и ты напрягаешь плечи и голову, пытаясь отгородить себя от каких-либо ощущений. Тебе ли не знать, что вопреки своей воле ты ощутишь все в полной мере?

Краем глаза замечаю, что своими ногтями ты впилась в своё же запястье, и это удивляет меня ещё больше. Я понимаю, что если сейчас сделаю все, что хочу, то все равно не получу желаемого. Разжимаю пальцы на твоей шее, и вижу белёсые исчезающие следы на коже. С проклятием себя надеюсь, что не останется следов.

Я отстраняюсь, внимательно наблюдая за тобой. Ты переводишь дыхание, но уже не возвращаешь свой взгляд ко мне, боясь снова пробудить своим гневом мою страсть. Вытягиваю руку, и клинок оказывается в ней через доли секунды. Ты испуганно косишься на меня и на блестящую сталь в моих руках, а потом вдруг о чем-то задумываешься, и лицо твоё становится умиротворённее. Думаешь, тебя я приготовился умертвить?

Клинок опускается в плоть и рассекает её подобно раскалённому металлу, пронизывающему лёд. Твои глаза округляются от страха и ужаса, со звонким криком разлетаются во все стороны струны кото. Ты не можешь подавить вскрик, и я улыбаюсь, вытирая кровь с подбородка и правой щеки. Мне нравится выражение ужаса на твоём лице.

— Убей меня, — просишь ты шелестящим от страха голосом, и прогибаешься в умоляющем поклоне, по-прежнему сидя на коленях.

Я ничего не говорю, лишь наблюдаю за тем, как твоя спина подрагивает из-за тихих всхлипов отчаяния. Ты продолжаешь умолять меня о смерти, и я подхожу к тебе, одной рукой хватаю за предплечье, и поднимаю. Твоё тело обмякло и ты почти не способна стоять на ногах, потому я прижимаю тебя к себе и обхватываю одной рукой твою талию, в другой держа клинок. Ты замолкаешь, и, склонив голову мне на грудь, смотришь на наряженный в кроваво-красное клинок, вдыхая тихо и спокойно, уже готовясь к смерти.

Я бы много отдал за то, чтобы услышать твои мысли. О чем ты думаешь, если выражение твоего лица так безмятежно? Есть ли я в этих мыслях? Если и есть, то, верно, только избавляющий тебя от позора взмахом клинка.

— Хиёри… — произношу так тихо, как только могу, иначе кто-то может услышать, что я обращаюсь к человеку по имени.

Ты поднимаешь глаза и с блаженной улыбкой разглядываешь пятна крови на моей коже. Думаешь, что осталась всего пара секунд до твоего счастливого конца, и потому вовсе теряешь рассудок и бдительность. Я никогда не целовал женщин, которыми пользовался для утешения моих скверных желаний, считал это низким и отвратительным, но ты — не они, и потому я горящими от желания губами прислоняюсь к твоим, ловя безразличный взгляд. Ты думаешь, что умрёшь, и только поэтому тряпичной куклой висишь в моих объятиях.

— Ты не получишь смерти, — шепчу я тебе в губы, и твоё лицо искажается страхом и безысходностью такой огромной силы, что я на миг думаю о том, что могу убить тебя просто ужасом происходящего.