Читаем Джотто и ораторы. Cуждения итальянских гуманистов о живописи и открытие композиции полностью

Джотто и ораторы. Cуждения итальянских гуманистов о живописи и открытие композиции

Влияет ли на наше визуальное восприятие язык, которым мы говорим о картинах? Как неоклассическая латынь предопределила сегодняш…

Майкл Баксандалл

Искусство, Искусствоведение, Дизайн / Искусствоведение 18+

Часть материалов, использованных в третьем и четвертом разделах второй главы, были опубликованы мной в Journal of the Warburg and Courtauld Institutes, тома XXVII (1964) и XXVIII (1965), и я благодарен редакции за разрешение использовать их еще раз.

Множество друзей помогали мне консультациями в ходе написания этой работы: Тильманн Буддензиг, Чарльз Берроуз, Сьюзен Коннелл, Кристофер Лигота, Джеймс Лонгригг, Брайан Макгрегор, Энн-Мари Майер, Томас Путтфаркен и Питер Уко поддерживали меня в различных аспектах, обсуждая тексты, исправляя их и обращая внимание на детали. П. О. Кристеллер, чей труд Iter italicum я неутомимо использовал, предоставил мне информацию о Бартоломео Фацио и его рукописях. Э. Х. Гомбрих указал на ряд материалов и прокомментировал машинописный вариант книги. Дж. Б. Трэпп также указал на материалы и облагородил мой стиль, произвел корректуру и сделал много больше того, что следовало бы редактору. Я в особом долгу перед Майклом Подро, который не только подверг детальной критике большую часть рукописи, но и выдержал мои многочисленные монологи по этой теме и откликнулся на них.

<p>I. Взгляды гуманистов и гуманистические точки зрения</p><p>1. Гуманисты</p>

«Гуманист» – слово, которого ранние итальянские гуманисты не знали, равно как и слова «гуманизм». Представляется, что термин humanista возник из университетского сленга конца XV века – так называли преподавателя studia humanitatis[2]. Выражением же studia humanitatis обозначали определенную программу, разработанную ранними гуманистами на основе некоторых высказываний, найденных у Цицерона, и имевшую отношение к конкретному учебному плану; план включал в себя грамматику, риторику, поэзию, историю и, как правило, этику, которые изучались по лучшим классическим авторам. «Гуманизм» – это обобщающий все вышеперечисленное термин XIX века; он быстро приобрел разнообразные гуманитарные и даже агностические коннотации. Лишь некоторые из них имеют прямое отношение к ранним гуманистам. В этой книге гуманистами именуются люди XIV, XV и XVI веков, которые читали и писали о литературе, истории и этике на классическом латинском языке и иногда на греческом; «гуманизм» попросту относится к их деятельности.

Когда ранним гуманистам требовался термин, чтобы описать себя как класс – например, для систематизированного сборника биографий, – они обычно использовали слово orator или, подчас, rhetoricus. Это выглядело вполне уместным, поскольку ключевые навыки и общие интересы ранних гуманистов были – в смысле, возможно, требующем расширения, – риторическими. В пределах studia humanitatis интересы отдельных лиц, разумеется, варьировались; кто-то писал об этике, кто-то – на конкретные исторические темы, очень многие сочиняли эпистолярные произведения о жизни и литературе, относительно немногие писали стихи, и так далее. И их всех объединяла весьма своеобразная и требовательная среда неоклассического латинского языка, неоклассического не только грамматически, но и по всему своему стилю и характеру. Освоение латыни было занятием столь трудным, что они уделяли ему большое внимание. По их собственной оценке, мастерство в этом деле являлось особым мерилом их личностного роста. Кроме того, многие из гуманистов сделали благодаря этому мастерству карьеру – в качестве секретарей в Римской курии или Канцелярии Флорентийской республики, школьных учителей в Мантуе, Ферраре или Падуе или как придворные историки в Милане и Неаполе. Грамматика и риторика латинского языка были искусством гуманистов[3].

Подобная языковая ситуация оказывалась, следовательно, очень своеобразной. Будучи носителями итальянского языка (в некотором числе местных вариаций), гуманисты поставили перед собой задачу ораторствовать на литературном языке, который не был в употреблении тысячу лет, тщательно обособляя его от вульгаризированных разновидностей, все еще распространенных в среде, например, юристов и священнослужителей. Классический язык был развит внутри себя четче, чем любая из этих разновидностей, и обладал более проработанными синтаксическими средствами, чем народные языки того времени.

Похожие книги