Читаем Двум смертям не бывать полностью

Вскоре двери гранитной мастерской распахнулись, и оттуда вышел тот самый длиннополый тип с двумя изрядно набравшимися личностями из местных работяг. Эти личности были хорошо известны Петровичу. С ними у Вована, «прописавшего» два месяца назад на кладбище своего человечка, даже существовала договоренность о том, чтобы новенького не трогали и, даже напротив, всячески способствовали ему в его трудах.

Работники гранитной мастерской что-то дружно втолковывали длиннополому, а тот слушал их с высокомерной усмешкой. Погуторив, компания направилась прямо в сектор, где обосновался окоченевший наблюдатель. Петрович встревоженно заерзал на скамейке. Потом на всякий случай поставил уже порожнюю бутылку под стол, сгреб закуску и сунул в карман. Пригладил ладонью вихры, чтобы смотреться поприличнее (вдруг длиннополый из милиции или еще откуда повыше), вскочил и стал ожесточенно рубить лопатой мерзлую землю, исподлобья посматривая на приближающиеся фигуры.

Между тем длиннополый «со товарищи» приблизился к жестяному памятнику-времянке возле просевшего холмика земли и стал, жестикулируя, что-то объяснять своим спутникам. Те согласно кивали, как будто заранее были готовы на все.

Памятник-времянка — это был тот самый объект, на который ориентировали наблюдателя. Петрович забеспокоился. Он бросил лопату и приблизился, стараясь услышать, о чем речь. Но длиннополый стоял спиной, и слов его не было слышно. Тепленькие могильщики лишь согласно кивали, поддакивая алкогольными голосами: «Без базара! Сделаем, будь спок!..» Глаза их блестели — то ли по пьяни, то ли из алчности.

Длиннополый опустил в карман руку и достал пухлую пачку.

— Задаток… — Порыв ветра, точно подарок судьбы, донес одно-единственное слово.

Петрович еще больше засуетился. Что-то здесь не так, но что именно — он не понимал. И это собственное непонимание его очень раздражало. Это непонимание могло стоить ему законных пятисот рубчиков в неделю. Быстрые взгляды попеременно то буравили черную спину длиннополого, то таращились на памятник с надписью: «Константин Валерьевич Морозов, 1965–1998».

Какое отношение припозднившийся посетитель имеет к покойному? В голове тяжело ворочались обрывки тугих мыслей: «Говорили, что баба… Приказ был насчет бабы только… А этот что? А если этого тоже нужно? А если этот не тот и вообще здесь ни при чем?»

Пока Петрович мучительно морщил лоб, задаток в виде хрустящих купюр исчез в недрах обтерханных телогреек, и работники гранитной мастерской вновь закивали, молитвенно сложив ладони: видно, обтяпали страшно выгодное дельце. Длиннополый мимоходом поправил висевшую на одном шурупе табличку и, не оглядываясь, зашагал по центральной аллее к выходу. Мастера гранитных дел радостно потирали руки.

— Что за тип? — в ту же секунду подскочил к ним озадаченный Петрович.

— А бес его знает! — послышался равнодушный ответ. — Заказ на гранитный памятник, задаток в «гринах»… Срочно, грит! Через неделю, сказал, придет, проверит выполнение.

Петрович заметался между могил, не зная, на что решиться. Между тем фигура длиннополого постепенно растворялась в сгущавшемся сумраке, точно кусок сахара, брошенный в чай.

Озябшая красная рука потянулась в карман, осторожно выудила оттуда мобильный телефон и затертый листок с цифрами. Негнущиеся пальцы неуверенно набрали номер.

Гудки в трубке еще больше озадачили Петровича. Надо было что-то предпринять. По инструкции Петровичу вменялось в обязанность немедленно сообщить своему нанимателю о появлении объекта, затем проследовать за ним к месту жительства, если тот будет следовать общественным транспортом, а если сядет в машину — записать номер авто и немедленно передать его кому положено.

В случае успеха его ждало немалое вознаграждение. В случае неудачи обещали оторвать яйца и запихнуть в глотку — выражение вполне фигуральное, но тем не менее таящее в себе немалую угрозу. Однако уже первый пункт строгой инструкции невозможно было выполнить — абонент не отвечал.

От бурной мыслительной деятельности Петровичу стало жарко. Он вытер рукавом лоб. Потом шумно выпустил воздух из груди. Потом снова вобрал изрядное количество кубических сантиметров кислорода. И принял решение…

Слава Богу, длиннополый и не подумал садиться в авто или ловить попутку. Он прилежно топтался на автобусной остановке в компании пожилой семейной пары и сгорбленной бабульки с гремящей сумкой, полной пустых бутылок. Петрович с облегчением выдохнул и отвернулся, чтобы не показать, что его кое-кто интересует.

В автобус он погрузился плечом к плечу с длиннополым. Трясся за ним пять остановок до метро, потом спустился в подземку, сел в вагон. По пути еще несколько раз пытался вытащить «мобилу» и связаться с нанимателем. Но напрасно, телефон не отвечал (радиоволны не проникали через толщу земли, но Петрович был не слишком силен в радиотехнике). Пассажиры удивленно косились на потрепанную фигуру, старательно прижимавшую к уху черную трубку.

На «Белорусской» длиннополый вышел из вагона, приблизился к памятнику Ленину в конце платформы и замер возле каменной мрачной физиономии вождя.