Читаем Долгое отступление полностью

Левые политики, публицисты и активисты все больше разделялись на несколько групп, в равной степени бесполезных с точки зрения перспектив реальных общественных преобразований. Одна группа заменила классовую политику политкорректными заклинаниями о правах всевозможных меньшинств, что вполне соответствовало логике и требованиям неолиберального капитализма, фрагментирующего общество. Другая, продолжая клясться в верности рабочему классу, заменила политику ролевыми играми, пытаясь убедить себя, будто с 1917 года в мире ничего не изменилось. А поскольку их воображаемый рабочий класс уже не имел ничего общего с реальными трудящимися, живущими в новых (не всегда лучших, но иных) условиях, то каждый очередной раунд этой игры все больше отдалял их от реальности. Наконец, третья группа перестала даже претендовать на участие в политике, замкнувшись в сфере культуры. Она построила себе такую же «башню из слоновой кости», как и эстеты начала XX века, не желавшие иметь ничего общего ни с буржуазной пошлостью, ни с пролетарской грубостью, только на сей раз башня оказалась украшена радикальными лозунгами и даже иногда декорирована красными флагами.

Парадокс состоит в том, что упадок и дезорганизация левого движения во всех его разновидностях (от умеренной социал-демократии до твердокаменного коммунизма) ничуть не помог капитализму, а в некотором смысле даже способствовал углублению кризиса в буржуазном обществе. Справившись с внешними вызовами, избавившись от угрозы социалистической революции, предоставленный самому себе капитал в поразительно короткие сроки довел до предела все свойственные ему противоречия, создав условия для множества накладывающихся друг на друга кризисов: социального, экологического, экономического и т. д.

После Великой рецессии 2008–2010 годов система так и не смогла восстановить «нормальный» процесс воспроизводства, а нестабильность сделалась ее естественным спутником. Причем эта нестабильность не только нарастает, но все более осознается массами. Увы, в тот самый момент, когда общественное недовольство капитализмом по всей планете достигло беспрецедентных масштабов, левое движение оказалось на самой низкой точке, пожалуй, за всю свою историю. Если не в плане организационном, то уж точно в плане идеологическом и моральном.

На протяжении своего долгого отступления левые искали спасения от неприятной реальности либо в попытках адаптации к торжествующему неолиберализму через идеологию политкорректности (принимая логику социально-культурной фрагментации, но стараясь каждый раз занять нишу ее наиболее радикальных сторонников), либо в сектантско-догматическом повторении старых лозунгов, никак не привязанных к реальности. Механизм формирования сектантского сознания отлично описал Зденек Млынарж в автобиографии. Прочитав несколько простеньких брошюр о марксизме, он и его товарищи уже верили, что овладели передовой теорией во всей ее полноте. «Теперь, спустя много лет, я нахожу единственный ответ: идеология, изложенная в этих брошюрках, порождает в человеке, знающем на деле мало или ничего не знающем, самомнение, уверенность, будто он познал все, освоил закономерности развития мира и человечества. <…> Хотя знаний по-прежнему нет, появляется уверенность в способности обо всем судить, определять, что хорошо, а что плохо для человечества. Видеть, что научно, а что антинаучно, не утруждаясь учеными занятиями. Такой человек в одночасье становится всевидящим, сразу возвышается над несознательной массой, блуждающей в потемках неведения и сомнений. Оставаясь незнающим, он становится сознательным»[6].

Показательно, однако, что психологические последствия как развития культа политкорректности, так и укрепления традиционалистского сектантства оказываются поразительно похожими: и в том и в другом случае носители абстрактной «истины» постоянно предъявляют счет реальности, осуждая не только буржуазию, капитал и правящую элиту, но с не меньшей (а обычно куда большей) агрессией, и трудящихся, не желающих соответствовать их абстрактным идеям и нормативным ценностям.

Конечно, даже такое деморализованное, лишенное перспективы и не понимающее смысла собственного существования движение то и дело оказывается поднятым наверх волной общественного недовольства. К сожалению, однако, каждая такая победа завершается очередным поражением. Не зная, что делать с собственной удачей, левые интеллектуалы и политики легко смиряются с утратой своих достижений и возвращаются в уютную нишу сектантско-оппортунистического быта, имеющего мало общего с политикой.

Уютную для левых, но отнюдь не для общества, которое нуждается в переменах. Вопрос о социалистической альтернативе приобретает практический смысл и требует серьезного осмысления. Но не в форме утопических мечтаний, а именно в привязке к политической стратегии.