Читаем Ди-джей 2 (СИ) полностью

— …Короче, сможешь отпроситься завтра с работы после обеда? Пойдешь со мной на концерт?

— Конечно, смогу! Ой, а пригласительные, есть? Или как всегда — на авось — прицепом — знакомых будем искать?

— Валя, вход свободный — никто ничего не знает — зал пустой!

— Че, правда?

— Правда, правда. Да не визжи ты так.

— Слушай, Катюш, а давай ещё Нину Рыжикову позовём. У неё, душевная травма — только, что бросил очередной ухажер. Пусть она хоть немного развеется. А то если узнает, что я не позвала её на концерт, а сама сходила — не простит мне этого во веке веков. А мы ведь с ней с детского сада дружим. Даже с ясельной группы.

— Тебе же говорят — мест мало.

— Катя! Слушай, ну можно я её позову, ну пожалуйста? Она будет себя вести хорошо и лишней не будет. Она худенькая — спокойная — её даже воробьи не боятся — она много места не займёт! Если, что посадим её где-нибудь в проходе на стульчик? Ну, Ка-а-тя… Ну, пожалуйста… Ну, что тебе стоит? А я тебе за это дам поносить свою новую кофточку. Которая розовая, с рюшечками… Ты же просила её — помнишь?

— Ладно, — сердобольная и отзывчивая «Мать Тереза» проявила снисхождение. — Позови, но только, потихоньку, чтобы другие не знали. Хорошо?

— Конечно, конечно, конечно!

— Да не дрыгайся ты так! Внимание привлекаешь. Вон, уже прохожие оборачиваются: Видишь, лысого деда с собакой — уже минут пять на нас пялится — наверно думает, что ты сбежала с психбольницы.

— Ой, а можно я ещё Светочку Лязикову приглашу. Мы с ней дружим тоже. Она для меня всегда очередь в столовой занимает, и билеты в кино берёт, и ожерелье мне подарила красивое на день рождение. А то будет не хорошо — мы значит с Олей на концерте — а она дома — в пустой квартире — сидит одна вместе с котом, бабушкой и каким-то дядькой, который снимает у них комнату. Всеми позабыта — позаброшена. Грустит одна в могильной тишине — слушает, как вода в центральном отоплении булькает да временами поет унитаз.

— Договорились, бери свою Светку. Но больше никого-никого… — поняла?

— Поняла, поняла, поняла.

— Да не прыгай, как полоумная! А то кто-нибудь позовёт милиционера.

Вениамин Эдуардович Григорушкин в общении был человеком деловым, вдумчивым, рассудительным. Дела свои он всегда держал в строгости и баловства не допускал. При разговоре с серьёзными людьми любил употреблять словосочетания солидные, весомые, располагающие к продолжению важного разговора такие как: Конкретно аргументируй, разумно подтверждай или даже творчески инициализируй и прочие не менее звучные фразы.

Вот и книги в читальном зале библиотеки он читал всегда толстые, повествующие о великих событиях в истории народов, о революциях, войнах, дворцовых переворотах.

Дни и ночи напролет (С утра и до позднего вечера) в свободное от работы время готов он был постигать труды Достоевского, Чехова, Толстого… У таких книг, как давно заметил Григорушкин, даже запах был какой-то особенный: понюхаешь — и сразу хочется читать.

К тонким изданиям Вениамин Эдуардович относился пренебрежительно — считал их несерьезными — с не проработанной до конца сюжетной линией, с нераскрытыми характерами главных героев. (А скорее всего, просто потому, что они были тонкие и быстро заканчивались!).

Зато положительно относился к худенькой библиотекарше Анастасии, в дежурство которой он старался приходить с самого начала работы читального зала. Сидеть за книгой, думать и смотреть… смотреть… смотреть… (Особенно в её большие, красиво вырезанные, практически без зрачков, цвета сиреневого тумана, глаза).

Юная работница читального зала всегда подробно рассказывала Вениамину Эдуардовичу о том или ином авторе. Давала советы, рекомендации, поддерживала разговор о прочитанном.

И вот, для того чтобы наконец-то определиться с ответными чувствами и расставить все точки над «i», Вениамин Эдуардович одел модный серый пиджак «В крапинку», отполировал до зеркального блеска ботинки, отутюжил стрелочками брюки, причесал львиную шевелюру и к двум часам дня (Время начала смены кудесницы) отправился в библиотеку.

…Двенадцать шагов до встречи с ненаглядной, миловидной, стройной как мотылёк книговолшебницей, — Григорушкин досадливо обрывал свои мечты, когда над головой его любимой начинал светиться нимб.

…Пять… — Она должна понять меня, мои чувства, переживания, стремления и сказать — «да».

…Три шага из тех десяти, а может быть ста тысяч километров, которые разделяли их до первой встречи. Всего лишь три шага — всего три…

— Где же она?

В зале стояла мертвая тишина.

— Нет, и не будет Анастасии! — сухая, костлявая, похожая на сморщенный лист женщина окатила презрительным взглядом постоянного читателя. (Как бы показывая — у нас солидное заведение, а не дом свиданий!).

— Как не будет? — Григорушкина словно ошпарило кипятком: Его сердце забилось часто и неритмично. Он чуть побледнел. В голове, подобно ядовитым змеям, поползли скользкие, неприятные мысли. — «Заболела? Уволилась? А может… вышла замуж?».

Чтобы унять в коленях дрожь, он уселся в одно из кожаных кресел, стоявшее возле стола с газетами и журналами.