Читаем Черное танго полностью

Леа летела через виноградники, как обезумевшее животное, спотыкаясь на неровной почве, падая, поднимаясь и снова падая… Их разделяло всего несколько шагов, когда она, наконец, заметила его, но не узнала. Одна мысль билась в ее помутившемся сознании: «Им не удастся меня провести, не удастся!..» Ужас и ненависть удесятеряли ее силы. Она понеслась еще быстрее. Когда она пробегала мимо дома Сидони, ей послышался голос Матиаса… Она помчалась дальше по дороге, ведущей к часовне на вершине холма Верделе, — тайному приюту, где она изливала свои детские жалобы, терзалась грустными отроческими сомнениями, поверяла, будучи уже взрослой девушкой, свои страхи перед лицом войны и смерти. Она ободрала руки, продираясь через колючий кустарник, и на четвереньках принялась карабкаться на вершину холма. Тут ее настиг Франсуа, и между ними в полном молчании завязалась борьба. Тавернье пришлось применить всю свою силу, чтобы не дать Леа расцарапать ему лицо. И только почувствовав, что она, наконец слабеет, он, желая ее успокоить, пробормотал:

— Тише, тише, малышка, не бойся… Со всем этим покончено, успокойся… Любовь моя, никто больше не причинит тебе зла, обещаю.

Постепенно Леа стала приходить в себя. Она закрыла глаза и представила себе, что ей всего восемь лет и что ее убаюкивает и утешает отец после того, как она, упав, больно ушиблась… Она прижимается к его груди, ее рыдания затихают, боль успокаивается. Отец берет ее на руки и несет в кровать.

Франсуа уложил Леа на траву в тени дуба. Совсем как ребенок, она тотчас же уснула, не выпуская его руку. Это напомнило ему их редкие проведенные вдвоем ночи, когда после близости она вдруг засыпала, не договорив начатую фразу. Такое внезапное погружение в сон позволяло ей быстро восстанавливать силы.

Он осторожно вытер носовым платком ее мокрое от слез лицо. Глядя на Леа, Франсуа в который раз был поражен удивительным сочетанием бьющей через край энергии и незащищенности, читавшимися в ее лице. Как и прежде, эти противоречивые свойства ее натуры взволновали и тронули его. По дрожанию ее век он понял, насколько сильны были ее переживания. И он поклялся сделать все, чтобы она забыла тяжелое прошлое, начала новую, спокойную и счастливую жизнь. Он засыплет ее подарками и украшениями, повезет в иные страны, к иным берегам, туда, где не только не орудовал, но даже и не появлялся человек… Он снова испытает сладостные муки от ее кокетства, снова услышит ее смех, закружит ее в неистовом вальсе, увидит, как она пьет шампанское. Да, надо употребить все средства, чтобы навсегда стереть из памяти любимой все ужасные воспоминания…

— Франсуа!

— Я с тобой, моя девочка.

— Франсуа, если бы ты знал!..

— Знаю, дорогая, знаю. Но теперь надо постараться все забыть…

При этих словах он почувствовал, что тело Леа напряглось, и она готова вырваться из его объятий.

— Это нелегко сделать, но без этого нельзя. Тебе предстоит вновь отстроить дом, растить ребенка, создать семью…

— Замолчи! Замолчи!

Она принялась колотить его в грудь кулаками.

Разозленная его смехом, Леа попыталась царапаться и драться. Он подмял ее под себя и стиснул за головой ее вытянутые руки.

— Тебе не кажется, что мы могли бы найти занятие получше, чем ссора? — проговорил он, пытаясь дотянуться до ее губ.

Но она начала отбиваться и укусила его так больно, что ему пришлось отступить. Леа поднялась с земли, волосы у нее растрепались, лицо подурнело от гнева. В течение нескольких долгих минут они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Понемногу Леа успокоилась, и ожесточение сменилось глубокой печалью. Слезы покатились по ее щекам. Подле этого пришло, наконец, успокоение. Когда Франсуа протянул ей носовой платок, она едва заметно улыбнулась в знак благодарности.

— Извини, я смешно выгляжу.

— Ты выглядишь как угодно, но только не смешно. Иди ко мне.

Она прижалась к нему, чувствуя, как желание вытесняет из души тревогу. Расстегнув рубашку Франсуа, она провела ладонью по его груди и вновь ощутила знакомую мягкость кожи и присущий ему запах. Как же ей не хватало его все эти долгие месяцы! Настолько не хватало, что она чуть было не уступила ухаживаниям молодого и красивого английского офицера! Франсуа расстегнул ее строгую блузку и опустил бретельки комбинации… При виде ее обнаженной пышной груди он мысленно послал ко всем чертям и войну, и страдания, и небо, и землю, и смерть… Оставались лишь они двое, мужчина и женщина, соединившие, как на заре времен, свои тела в одно и не желавшие ничего, кроме наслаждения…

Наслаждение было сильным, но кратковременным, и оба остались неудовлетворенными.