Читаем Астральная проекция: Хроники внетелесных переживаний (ЛП) полностью

Другой кошмар, которому я придаю особое значение, случался намного реже и принимал различные виды, хотя в основе каждого вида лежало одно и то же начало, которое я назвал страхом растяжения. В самом первом случае сновидения такого типа, который я могу припомнить, мне снилась нескончаемая очередь углекопов сваливающих из своих мешков уголь в кучу, которая медленно поднималась всё выше и выше. Что-то, кажется, во мне было связано с этой растущей чёрной горой и постепенно эта связь становилось натянутей и натянутей. Ужасное чувство безысходности, неизбежности — углекопы никогда не прекратят опорожнять свои мешки, чёрная гора никогда не прекратит своё восхождение к небу, а моё мучение будет всё расти и расти пока... Затем следовала паника, усилие закричать и пробуждение.

Последний случай такого сновидения, который я могу припомнить, произошёл, когда мне было около восемнадцати лет. Мне снилось, что мой дедушка и я сидим за ужинным столом. Вдруг он достал из своего кармана трёхпенсовую монету и, зажав её между большим и указательным пальцами, протянул её мне, чтобы показать. «Маленькая трёхпенсовая монета!» — воскликнул он, «но она будет расти, и расти, и ничто никогда её не остановит!» Его голос становился громче, пока не закончился криком: «Она будет расти, и расти, и расти, пока не расколет мир напополам!» Итак, хотя трёхпенсовая монета в моём сновидении и не увеличивалась в своём размере, что-то во мне, казалось, было связано с какой-то невидимой монетой и вот оно-то и напрягалось, пока она становилась всё больше и больше, подчиняясь жуткому монологу моего деда. Затем следовало то же самое ужасное чувство неизбежности и беспомощности, заканчивающееся паникой. Я вторил его крику, что и разрушало кошмарный сон.

Когда я был совсем маленьким, четырех-пяти лет отроду, эти сновидения растяжения то и дело вторгались в мою бодрствующую жизнь. Как и многие дети, я временами погружался в воображение, когда играл со своими игрушками и даже просто сидя, глядя в никуда. Вдруг комната незаметно преображалась, хотя всё выглядело как и прежде, и мною овладевал страх. Я не мог понять природу этого изменения, и объяснял её себе словами: «происходит что-то не так». Я мог, скажем, держать одну руку на столе и одну на спинке своего кресла. Иллюзия состояла в том, что я не мог убрать свои руки и что стол и кресло очень медленно раздвигались и растягивали меня, при этом одной частью своего ума я понимал, что в действительности они не двигались. Возможно, именно это понимание препятствовало страху достичь размеров кошмара и закончиться паникой. Я боролся, чтобы отдёрнуть руки и затем, внезапно, всё ставало на свои места. Я был свободен, но ошеломлён случившимся. Однажды, когда я взялся руками за вязаный футляр своего ящика с игрушками, мне показалось, что сетка (вязания) растягивается и разводит мои пальцы. Когда «происходило что-то не так», неважно при дневном ли свете или при лампе, освещение изменялось аналогично тому, как описано в сновидении двойника.

Думаю, что эти кошмары с растягиванием также вероятно были следствием необычного физического состояния, при котором тело находится в необычайно глубоком трансе, а этому состоянию свойственен особый страх. Здесь также, возможно имело место незначительное раздвоение тел, которое и вызвало в моём сознании идею напряжения или натяжения. Переживания растяжения в состоянии бодрствования, очевидно, были вызваны самогипнозом.

На этом этапе, вполне возможно, что некоторые из моих читателей психоаналитического склада ума могут поддаться искушению заметить: «Этот малый, Фокс, кажется, уже выбил основание из-под своих экспериментов с проекцией! В раннем детстве, им владели идеи двойника и растяжения, так что всё последующее вытекает из этих двух фактов. Его так называемые внетелесные приключения не что иное, как чистое воображение».